Роберт Барр
Ниже следует сокращенный перевод письма, которое Анри Друмон написал в Букре за два дня до своей смерти своему дяде, графу Феррану, в Париж. В нем объясняются события, которые привели к ситуации, о которой пойдет речь далее:
"Мой дорогой дядя,
Из моих прежних писем Вы, наверное, поняли, что, когда продвигаешься к востоку от Будапешта, коррупция среди чиновников достигает таких масштабов, что на Западе в это трудно поверить. Бог свидетель, в Париже тоже все достаточно плохо, но парижская официальная жизнь сравнительно чиста, если сравнивать ее с Букрой. Еще до отъезда из Франции я прекрасно понимал, что для получения концессии на электроснабжение Букры придется тайно потратить немалые деньги, но я не был готов к тем поборам, которые с меня взимались на практике. Надо признать, что чиновники достаточно алчны, но, купившись, они так и остаются купленными, по крайней мере, таков был мой опыт общения с ними.
Есть, однако, целая орава прихлебателей, которые, похоже, еще более ненасытны, чем руководство города, и худший из них – некто Швиков, редактор ведущей здешней газеты " Букрская газета", которая представляет собой просто ежедневный газетный листок шантажа. Он обладает всеми необходимыми качествами для редактора восточноевропейской газеты, которые можно свести к тому, что он до беспредела владеет рапирой и метко стреляет из пистолета. Он неоднократно заявлял, что его гнусная газета может разрушить нашу схему, и я считаю, что в его утверждении есть доля истины Как бы то ни было, я в разное время выплачивал ему крупные суммы денег, но каждая выплата казалась лишь предвестником более гнусного требования. В конце концов я был вынужден отказаться от дальнейших взносов на его банковский счет, и молодой человек улыбнулся, сказав, что надеется, что мое решение не окончательное, так как, если бы оно было окончательным, я бы об этом пожалел. Хотя Швиков этого не знал, но в тот момент я уже подписал и оформил концессию, документ о которой я отправил Вам вчера утром. Я ожидал, что Швиков, узнав об этом, очень рассердится, но этого не случилось.
Он встретил меня вчера вечером в курительной комнате Императорского клуба, пожал руку с видимым радушием, посмеялся над своей оплошностью и заверил меня, что я один из самых проницательных бизнесменов, которых он когда-либо встречал. Я был рад такому отношению, и вечером, когда он предложил мне сыграть с ним партию в шахматы, я принял его приглашение, решив, что для нашей Компании будет лучше, если он станет другом, раз уж он так настроен.
Мы не успели далеко продвинуться в игре, как он вдруг обвинил меня в том, что я сделал ход, на который не имел права. Я попытался объясниться, но он вскочил в притворной ярости и выплеснул мне в лицо бокал вина. В комнате было много офицеров и джентльменов. Я знаю, что вы можете счесть меня глупцом, пославшим своих секундантов к такому человеку, как Швиков, который является известным шантажистом, но, тем не менее, он из хорошей семьи, и я, служивший во французской армии и принадлежащий к вашей крови, не мог спокойно стерпеть такого оскорбления.
Если то, что я слышал о его мастерстве фехтовальщика, правда, то я вступаю в поединок, прекрасно понимая, что уступаю ему в мастерстве, так как боюсь, что в последнее время в своем стремлении к научным знаниям я пренебрег тренировкой правой руки. Каким бы ни был результат, мне приятно сознавать, что поставленная передо мной задача выполнена. Теперь наша компания имеет право открыть свой завод и проложить провода в Букре, а здешние жители испытывают такой восточный восторг от всего блестящего и сверкающего, что я уверен: наш проект будет иметь финансовый успех.
Мы со Швиковым встретимся примерно в то время, когда Вы получите это письмо, или, может быть, немного раньше, так как мы сражаемся на рассвете на рапирах в большом зале здешней Школы фехтования на оружии.
Примите, мой дорогой дядя, уверения в моем самом искреннем уважении.
-Ваш недостойный племянник,
Хенки."
Рука старика дрогнула, когда он положил письмо, прочитав его, и взглянул на часы. Было утро дуэли, а в Букре рассвет наступал раньше, чем в Париже.
Граф Ферран принадлежал к старинной французской семье, обедневшей в результате революции (Французская революция 1789-1799гг). С тех пор семья Ферранов жила достаточно бедно, пока граф в молодости не обратил свое внимание на науку, и теперь, в старости, он, как считалось, обладал баснословным богатством и был известен как глава одной из крупнейших в окрестностях Парижа компаний по производству электричества.
Никто на заводе не знал, что молодой человек Анри Друмон, получивший работу на мануфактуре после службы в армии, был племянником старого графа, так как глава компании считал, что молодой человек лучше разберется в деле, если ему придется пройти через все трудности и изучить свое ремесло снизу доверху.
Взгляд на часы подсказал старому графу, что дуэль, каков бы ни был ее результат, состоялась. Поэтому ничего не оставалось делать, как ждать вестей. Их принес управляющий заводами.
– С прискорбием сообщаю вам, сударь, – сказал он, – что молодой человек, Анри Друмон, которого мы послали в Букру, был убит сегодня утром на дуэли. Его помощник телеграфирует, чтобы получить инструкции. У молодого человека здесь нет родственников, насколько мне известно, поэтому я полагаю, что его следует похоронить там, где он умер.
Управляющий не подозревал, что рассказывает своему шефу о смерти наследника.
– Тело должно быть доставлено во Францию, – спокойно сказал граф.
И это было сделано. Позже, когда встал вопрос о том, что делать с концессией, полученной от Букры, граф удивил директоров, объявив, что, поскольку концессия была важной, он сам отправится в Букру и останется там до тех пор, пока не будет построена электростанция, которую уже переправили, и не найдется подходящий местный управляющий,
Граф отправился из Парижа на Восточном экспрессе и, прибыв в Букру, с удивительной для его лет энергией принялся за завершение работ, которые должны были обеспечить город электричеством.
Граф Ферран отказывал в приеме всем приходящим, пока электрическая станция не была введена в эксплуатацию, а интерьер купленного им здания не был завершен к его удовлетворению. Тогда практически первым в его личный кабинет был допущен Швиков, редактор "Букрахской газеты". Он прислал свою визитку с просьбой, написанной на неплохом французском языке, предоставить информацию об электроустановке, которая, по его словам, будет интересна читателям "Газеты".
Таким образом, Швиков был допущен к графу Феррану, племянника которого он убил, но журналист, конечно, ничего не знал об их отношениях и подумал, что, возможно, оказал любезному пожилому господину услугу, устранив с пути его продвижения молодого человека, занимавшего должность, которую сейчас занимает этот седовласый ветеран.
