Претят мне выпендрёж изысков рифмы,
Изящество бессмысленных словес,
И напускных возвышенных раздумий
Не создаю дешёвых занавес.
Лишь для того в стихи мной облекаем
Простой и прозаический рассказ,
Чтоб честным фильтром рифмы и размера
Отсеять всё, что с толку б сбило вас.
И так как цели нету драгоценных
Поэзии шкатулок открывать,
То это мне развязывает руки
«Ушёл» с «пришёл» бесстыдно рифмовать.
Коль сей подход читатель искушённый
Счесть недостойным соблаговолит,
То пусть сейчас закроет эту книжку
И удалит нажатием «Delete».
Прогрессы движут нас вперёд неумолимо,
И пессимисты пусть меня простят,
Но корабли вселенские просторы
Когда-нибудь ещё забороздят.
Однако ж человеческой природы
Законы неизбывные вовек,
И как бы ни был хомо сапиенс продвинут,
Но человек – он и на Марсе человек.
Удастся ль нам оставить недостатки,
С родной планеты в небо возлетя,
Иль сохраним наследственность приматов,
Делишки ушлые и в космосе мутя?
История – серьёзная наука,
И очевидно, если верить ей,
Что человечество, назло любым прогрессам,
С годами не становится умней.
Но, между тем, с позиций оптимизма
Мне будущее хочется узрить,
А коль не победим идиотизма,
Придётся в космосе нам с этим как-то жить.
Бывалый лоцман дядя Гена
В свои года везде бывал,
Где человек шагал ногою,
А где и сам впервой ступал.
Катаясь, в бытность пионером,
На мусосборочной баржé,
Он ко вступленью в комсомолы
Готовый лоцман был уже.
План пионерский выполняя,
Металлолома наловил
Такую кучу, что с процентов
Свою учёбу оплатил.
Кронъ-Академию закончил,
Что в Петербургере у нас,
И на «Камрад» пошёл работать,
Тяжёловозный тарантас.
Был грузовоз этот немолод
И устарел уже тогда,
Но дядя Гена на «Камраде»
Так и трудился все года.
Любили мы детьми собраться
Возле камина в полукруг
И, рты разинув, восторгаться
Всему, что рёк наш взрослый друг.
Неисчерпаемым был кладезь
Историй дивных и чудных,
Хоть большинство и повторялись,
И наизусть мы знали их.
Бокалов звоном прерывался
В соседнем зале разговор,
Вели хозяева с гостями
Очередной их взрослый спор.
А дядя Гена у камина
Травил нам байки каждый раз.
У каждого из нас имелся
Любимый дядюшкин рассказ.
Бывало кто-нибудь из взрослых
Зайдёт, послушает и вдруг
Произнесёт: «А этот случай
Не в книжке ль вычитал ты, друг?»
На это добрый наш рассказчик
Тотчáс обиженно смолкал,
Пока, детьми за дверь гонимый,
Не возвращался умник в зал.
Сказать по правде, дядя Гена
Свой ритуал имел один:
На кочергу надевши кружку
Он заносил её в камин.
В железной кружке ром нагретый
Глотками маленькими пил,
И нос у лоцмана краснелся
По мере приливанья сил.
Когда же ром совсем кончался,
Он, вынув трубку из штанин
И табаку в неё набивши,
Пускал душистый дым в камин.
Осуществлялось это действо
Под восхищённый взгляд детей:
Чтоб так вот с дымом обращались,
Других не знали мы людей.
Конечно, в тот момент учиться
Хотели все, кого спроси,
В Кронъ-Академии – и даже
Малышка славная Люси.
Брал дядя Гена ром лишь в лавке
У Янкеля, что за рекой,
Но раз осеннею порою
Повздорил сильно тот с женой.
Нервозной будучи особой,
Она устроила погром,
И Янкель спрятался в подвале,
Где, в том числе, и был весь ром.
Не помогли увещеванья
Возле подвального окна —
Не перепала дяде Гене
Бутылка рома ни одна.
Тогда в расстройстве старый лоцман
Зашёл в ближайший магазин
(То был шинок Игната Штольца)
И приобрёл пузырь один.
Нежданным образом сработал
В камине подогретый ром,
Отбив охоту дяди Гены
У Штольца тариться бухлом:
Отведав кружку, стал он грустен
И в первый и последний раз
Поведал детям абсолютно
Правдивый лоцманский рассказ —
Зачем на пенсию он вышел
Всего-то в восемьдесят лет
И отчего до приключений
Ему охоты больше нет.
– От баб, от них все наши беды! —
Так начал дядя говорить,
А дети рты пораскрывали,
Боясь хоть слово пропустить:
– Как расфуфырятся, поди ж ты!
Попробуй, откажи такой:
Она и просится всего-то
В ближайший порт забрать с собой.
А порт в каких-то двух парсеках
И, что уж там греха таить,
Других попутных пассажиров
Нам шансов не было найтить.
Так мы остались без «Камрада»,
А горемычный наш Старпом
Остался, плюс к тому, без уха…
Но – по порядку обо всём.
«Камрад» дизайном современным
Похвастаться отнюдь не мог,
Но под невзрачною личиной
Бозонный прятался движок.
На случай, если тот откажет,
«Камрад» был парусом ведом,
Что полусферой раскрывался
На пару сотен миль кругом.
Подхвачен звёздными ветрами
Наш грузовоз стремился в путь,
И два парсека нам осилить
Проблемой не было ничуть.
Так вот, смотрелась эта леди
Ничуть не хуже, чем на шесть:
Такая ж высшая оценка
У вас теперь в лицеях есть?
Подбит скафандр соболями,
Поверх – владимирский гипюр,
На шлеме три пера павлиньих
И гравитуфли от кутюр.
С таких упасть да расшибиться —
Такой высокий был каблук.
Имела, значится, девица
Вполне себе приличный лук.
Однако ж, денег не имела,
Но тем сумела подкупить,
Что дигивокс свой экипажу
В порту сулила задарить.
А экипаж-то – капитан наш,
Старпом да лоцман, ваш слуга.
Ещё был юнга, звать Макаром,
Но тот не в счёт был нифига.
Что, дети, вам тут непонятно?
Неясно, кто такой старпом?
Помощник старший капитана,
Что уха был лишён потом.
На судне Кэп – второй под Богом,
За ним старпом и лоцман вслед,
А юнга без образований —
Полезный в странствиях предмет.
Макар – типичный бетельгейзер —
Имел шесть рук и три ноги.
Он на Венере капитаном
Был заработан за долги.
История была такая.
Венерианским вечерком
Кэп, получив зарплату, двинул
В бар «У Федота» за пивком.
Обычно бар не посещали
Ни забулдыги, ни бомонд,
И вот клиентов ресторатор
Решил привлечь, введя дисконт.
Хозяин бара был прижимист:
Когда он карточки внедрял,
На программисте сэкономил —
Для скидки модуль сам писал.
Он первый класс воскресной школы
При Храме Радостной Судьбы
Закончил лет тому за тридцать,
Но бейсик помнил. Вроде бы.
Считал компьютер скидку чётко,
Но был один нюанс хитёр:
Установить пределы скидке
Забыл неопытный кодёр.
В итоге Кэп, спустив получку,
Пришёл с утра на опохмел,
Взял на последние два пива.
Баланс проверил. Обалдел.
Скидон процентов был под двести.
Хоть это был и дикий трэш,
Но всё, что Кэп купил в то утро,
Ему на карту пало в кэш.
Допивши пиво, Кэп смотался
К юристу-другу на Плутон,
И со знакомым адвокатом
Был «У Федота» вскоре он.
Гуляли лихо. Как Есенин.
Как мушкетёры короля.
Как разудалые матросы,
Оставив трюмы корабля.
Лилось вино, дымились шашлы,
Вертелся над огнём кабан.
В тот вечер всяк, кто шёл у бара,
Бывал на пир к «Федоту» зван.
На кухне жарилось без счёту
Для угощения гостей
Котлет из мамонтожирафа
И корваландских трюфелей.
Благоуханных вин со свистом
Опустошались рундуки.
У шестирукого бармена
Свободной не было руки.
Кэп ел гуляш из минотавра,
А адвокат – кентавра стейк,
