Десантник гордится своим беретом,
Матрос тельняшку спешит показать,
А ты, солдат, закури сигарету,
О службе в ВВ не спеши рассказать.
Солдатский фольклор.
I. Проводы.
В это утро я проснулся раньше обычного и хотел уже пойти в ванную, чтобы умыться и бодро начать этот особенный в моей жизни день, на котором заканчивалась жизнь прежняя: детство, школа, юношеские наивные стремления и мечты, и начиналась новая: жизнь взрослого человека, которая по моим представлениям не могла начаться ни чем иным, кроме службы в армии.
Но воспоминания о вчерашнем вечере заставили меня остаться в постели.
За окном послышался шум первого утреннего автобуса.
Все просыпалось, чтобы начать это обычное стремление вперед, торопя время.
Комната наполнилась утренним светом, нежным и зазывающим. Как бы прощаясь я стал осматривать потолок, стены, вещи – все то, что привык видеть здесь много лет и с чем приходится расстаться, может быть, на два года, а может быть… Кто знает?
Далеким предчувствием я понял, как мне будет не хватать этой обстановки, такой для меня близкой и дорогой.
На полу, недалеко от двери у шифоньера, прислонившись к голой стене, спала Света, девушка, с которой я познакомился вчера. Вероятно, ей было холодно, потому что она очень плотно укуталась в розовое легкое покрывало, служившее ей одеялом, вжавшись в матрас и подушку.
Я подошел и укрыл ее теплым одеялом, она по – прежнему спала, пребывая в своих девичьих снах, что давало возможность безнаказанно любоваться ею: темно русые коротко стриженые волосы с длинной челкой, аккуратный прямой нос, притягивающие к себе, не тонкие губы, ну и, конечно же, глаза с этими кукольными ресницами, они были прикрыты. Эти живые голубые глаза, которые так приворожили меня вчера. Глаза умной девушки, не очень большие, но выразительные, они придавали ей строгость и интеллигентность. Женственно – юное лицо.
Вчера, когда Света вошла в квартиру с другой девушкой, я сразу отметил в ней это: красоту, строгость и интеллигентность. Да, она была красива, красива именно настолько, насколько я мог представить в своих мечтах, и если уж не с такими чертами, то такие черты я допускал на все сто.
Умная девушка. Это было видно во всем: в движениях, в уверенности, даже в легкой самоуверенности, свойственной людям, знающим себе цену, и в то же время в странной способности приближать к себе или отталкивать незаметно потенциальных претендентов на ее сердце именно в те моменты, когда это нужно ей, и настолько, чтобы было понятно, что это лишь ничего не обещающая игра.
Странно. Почему так часто бывает в жизни? Когда надоедает быт, обыденность, невыразительность, и ты даже рад обстоятельствам, благодаря которым тебя вырывает из этого мира, и тебя уже подхватило, ты опрометчиво и без всякого сожаления готов оставить это лишь в уголках своей памяти, именно в этот момент появляется «тормоз» в виде новых людей, неожиданно ворвавшихся в твою жизнь, неожиданных идей со стороны твоих старых, казалось, иссякших на обыденности друзей, неожиданно возникшей перспективы, которой и возникнуть еще вчера было невозможно.
И ты готов уже навсегда врасти в эту жизнь, отречься от всего, что готово вырвать тебя из этой самой дорогой уже тебе атмосферы, вцепиться руками во что – то самое крепкое и надежное, но понимаешь, что это невозможно. И тебя уже несет в другую жизнь, к чужим людям, к неведомым обстоятельствам, и ты лишь горько сожалеешь о том, что потерял нечто очень ценное для тебя, в такое неподходящее время.
С щемящей грустью прощаешься с той жизнью, и лишь одна злорадная мысль гложет тебя, разжигая сознание: «Ты сам этого хотел, ты сам виноват».
В дверь постучали. « Не рано ли», – подумал я. Мне не хотелось возвращаться в этот реальный мир, где все так строго расставлено по своим местам, и где сейчас нет места этой девушке, в своем сне спрятавшей прекрасные глаза под веками с кукольными ресницами, нет места мечтам, а есть лишь люди, которым от других людей нужны только действия и полезный результат.
Дверь открыла мама. Это пришел кто – то из родственников проводить меня.
Скоро квартира вновь наполнилась вчерашними гостями, множеством разговоров, пожеланий и напутствий, торжественно – серьезных лиц.
Но атмосфера праздника незаметно сменилась атмосферой приготовления к дороге; в 11 часов утра нас, призывников, уже посадят в автобус, и все это останется лишь в сладко – печальных воспоминаниях.
События вчерашнего вечера самопроизвольно всплывали в моей памяти, именно те, что навсегда останутся в моей голове.
Вот я уже пьяный сижу за столом с сигаретой в руке, хотя раньше никогда не курил при родителях. Мне предлагают чай. Передо мной тарелка с шоколадными конфетами. Я отказываюсь. И сладковатый голос девчонки напротив:
-Да ты что? Ешь конфеты, в армии столько не покушаешь, потом будешь жалеть, – как будто сама служила и все знает.
Но мне уже не до конфет, все проплывает в какой – то дымке. Громкая музыка бодрит, хочется танцевать с девушками, обниматься, душа переполнена впечатлениями. Я вижу Свету, она с кем – то разговаривает у окна.
И вновь всплывает тот момент, когда они пришли. Вадик, старший брат Сашки, моего одноклассника, недавно освободившийся из колонии, где три года отсидел за воровство, Света и Надя. Имена девушек я узнал позже, потому что раньше никогда их не видел.
Оказалось, что они из Челябинска, приехали к нам для прохождения практики, студентки техникума. И, естественно, Вадик успел не только познакомиться с ними в общежитии, но и пригласить их на проводы знакомого парня, где такой простор для общения и веселья.
Ещё момент – на лестнице у квартиры: отец держит Вадика рукой за воротник рубашки, другой замахнулся, его разъяренные глаза и испуганные глаза Вадика:
-Раздавлю! Ты что, хочешь все испортить?! Я сына провожаю!
Тот что – то испуганно лопочет. Конечно, отец не ударил. Оказывается, Вадик уже затеял драку, но, к счастью, его остановили, остудили быстро.
Все пролетело быстро и незаметно. Разошлись гости. Остались только девушки и Сашка, который весь вечер не отходил от Нади. Девушкам было некуда идти, общежитие в 11 часов закрылось. Если опоздал, лучше там не появляться.
Я предложил девчонкам свою кровать, они из скромности предпочли спать на полу.
Надя так и не появилась в спальне, слышал их шушуканье с Сашкой на диване возле стола.
И вот мы вдвоем. Она смотрит на меня каким – то непонятным взглядом, напоминающим то ли жалость, то ли сочувствие, то ли тепло, но не любовь, конечно.
Я представляю себя со стороны: свое круглое лицо с пробивающимися, еще ни разу не бритыми усиками. Круглое, потому что, я уверен, мне не идет стрижка под расческу. И чего я поторопился, постригся бы на призывном.
