Летел космический корабль. Летел себе, летел. Экипаж пребывал в анабиозе – времени было много. И вдруг нащупал впереди некую преграду, снизил скорость и завис.
Автоматика разбудила экипаж. Все сразу проснулись, кинулись к иллюминаторам а там… Стена. Серая, вроде бетонной и вся в надписях – «Здесь был Вася Пупкин, космосантехник!», «ДМБ-89» и всякое такое, что пишут на заборах с минимальным количеством букв, примитивной стилистикой и отсутствующей пунктуацией. Почему-то красовался в числе прочих девиз израильского Моссада: «При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует». Девиз был написан краской поверх старого, закрашенного, от которого осталось только бледные, слабо проступающие слова: «Поэтому с обдуманностью веди…»
Но самая большая и правильная надпись гласила – «Конец Вселенной». Чуть ниже слева трафаретная надпись сообщала: «Ресторан „Райские кущи“ работает круглосуточно!», чуть ниже справа было приписано коряво оранжевой светящейся краской – «КРАЙ Универсума».
«Иллюзия» – сказал себе Бортовой Автопилот и продолжил полет. Автопилот был роботом и мыслил рационально. Корабль врезался в стену, пробил ее и все увидели, что за стеной находится огромный светящийся город. Недаром француз Доминик читал молитвы на латыни. И не надо было над ним смеяться, когда Доминик шептал «Pater noster…».
Патер смотрел «Футураму». Доложили ему, что прилетели какие-то люди и сломали забор. «Выдать им по ящику инструментов и мешку цемента» – сказал Патер, чья фамилия, кстати была совершенно незнакома прилетевшим землянам – Ностерович. Подумав и почесав седую кудлатую бороду, он добавил назидательным тоном:
– Творите! Ибо это хорошо, а ломать не строить.
– Не умеем мы творить, на всём готовом жили, привязали нас как кошек, анабиозом начинили и послали к едрёне фене – пожаловался Командир, – Дай нам вначале кофе с печеньем, мозги размякли от перелета!
– Кофе нет! – сурово сказал Патер и почесал бороду. – И воду выпили в кране… всю! Поэтому и водопровод мне проложите новый. А не сделаете работу за Эон времени – будет вам и дудка, будет и свисток…
– Это как же? – поинтересовался корабельный боцман, единственный представитель с дудкой – для управления командой.
– Дам указание вас в АД перебросить, где так же неполадок много, со смолой перебои и графитовые стержни из Адова реактора какая-то сволочь в другие измерения продает. И покрасить мне все, ишь, моду взяли – Васи Пупкины! Батюшка Светы, эрув1 мне порвали весь!
И Патер, в сердцах топнув ногой, ушел досматривать очередную серию про робота Бендера. Космоастронавты взялись за работу под присмотром и с благословения помощника Павла и Главного Стратега, а по совместительству охранника Миши. Эон – это ведь очень большой период времени, а забора они завалили много. Вдруг прибежал боцман:
– Там гроб качается хрустальный, а в том гробу царевна спит…
– Слышь – а чё он качается, если она спит?
– Не знаю. Что делать, Владыка…
– Не ори, Он мульт смотрит, помешаем – еще работы подкинет.
– Надо думать! Надо что-то делать!
– Может этого… Главного Стратега спросим?
Командир и боцман посмотрели на Мишу. Он задумчиво сидел под деревом и огненным мечом вырезал знаки на доске для сёрфинга.
– Не… – сказал боцман шмыгнув носом и сплюнув в открытый космос. – Еще пальнет с дуру, я читал, их когда от медитации отрываешь – они нервные становятся.
– Тогда Павла спросим?
Павел выглядел добрым дедушкой и считал что-то на большом калькуляторе «Canon», записывая результаты в потрепанный талмуд. Командир, как человек полувоенный, отрапортовал:
– Товарищ председатель государственной комиссии! Бригада не укладывается в сроки по причине препятствия – там гроб качается хрустальный, а в том гробу царевна спит… Надо забор в обход вести…
– Слышь – а чё он качается, если она спит?
– Не могу знать, вашество, но качается.
– Откуда же она завелась? Не было же? И у меня такого гроба с царевной нет в описи.
– Ай! – вскрикнул боцман. – Тысяча тухлых моллюсков!
– Что такое? – поинтересовался Павел.
– Это меня по голове что-то стукнуло…
– Не плюй в Космос – все возвращается втрое. – ласково ответил боцману Павел.
– А что с царевной делать, отче? – спросил командир.
– Как что, сносить конечно, вот только смету переделать надо – ресурсов надо на снос… А это сам подписывает, после того как я с Михаилом составлю акт списания…
– Так мы не успеем за Эон времени!
– Конечно не успеете, знаете – какая тут бюрократия… Пока утвердят… Так что, хлопцы, придется вам тут надолго застрять и еще и АД подшаманить. Такова сермяжная правда бытия.
Командир грустно посмотрел на звездное небо, а боцман смачно высморкался в Космос. Вокруг смеркалось и стрекотали кузнечики, а Михаил наигрывал на арфе.
– А х… де Доминик? – спросил боцман. – И вообще все эти иностранцы? Набрали бездельников… Где эти физики-биологи хреновы?
– Доминик на деда молится. В ноги ему упал и молится. Дед его кудри расческой причесывает, говорит ангелом сделает. Убьёт что ли? – обстоятельно ответил командир. – Американец этот, как его…
– Джон, наверное, они все джоны, – подсказал боцман.
– Шоны они теперь, телевизор смотреть надо… Так этот Шон под деревом сидит. Закрыл лицо руками и бормочет «Бага нет! Бага нет! Дисконект!»
– Под деревом говоришь? – оживился боцман. – А на нем что-то растет? Не заметил? Жрать хочется.
– И то верно, – согласился Командир, – пошли глянем.
На дереве росли оранжевые яблоки, а под деревом, действительно сидел эникейщик Шон. На подошедших он даже не взглянул.
Новоприбывшие удовлетворенно переглянулись и принялись за яблоки. Но не успели съесть и по десятку, как над их головами прогремело:
– Кто тут жр… ест мои яблоки познания добра и зла?!!!
– Сторож, – шепнул ошарашенный Боцман.
– Вы что читать не умеете? – громыхал невидимый голос. – Ясно же написано «Яблоки не рвать!»
Рядом, действительно, торчала погнутая и ржавая, выцветшая табличка на незнакомом языке со знаком радиации в центре. Патер проявился и ткнул в нее пальцем – вот, мол, читайте!
