Пролог
Венеция – лучший город,чтобы потерять голову из-за любви
Я стоял в центре площади. Мокрый и потерянный. Мне даже не удалось насладиться красотой венецианских улочек, я торопился и опаздывал, очень опаздывал. В одной руке я держал карту, в другой китайский зонтик, на плече болталась фотокамера Саnon. Дождь то моросил, то лил как из ведра. Я промок до нитки, а в голове пульсировала одна лишь мысль – неужели я опоздал… Неужели я больше никогда ее не увижу? От этого становилось с каждой минутой все тоскливей, и к горлу подступал комок отчаяния.
Толпы туристов проходили мимо, повсюду слышалась речь то на английском, то на немецком, то на итальянском. Я с жаждой всматривался в лица, вслушивался в каждое слово, надеясь услышать португальский язык.
Время шло. Одну немецкую туристическую группу на фоне собора сменила группа из Китая. Они весело улыбались и кричали что-то фотографу. Я кружил на месте, как часовой на посту. Тысячи людей проходили мимо, но ее не было.
Вдруг из толпы показалось знакомое лицо, в сердце вспыхнула надежда, неужели… Но это оказалась девушка из кордебалета, она шла в сопровождении высокого парня, видимо, тоже из труппы. Мы встретились взглядами и кивнули друг другу в знак приветствия. Я проводил их, потерянно глядя вслед.
Совсем недавно все мы были частью одной жизни, жизнью одного города на плаву. Мы были счастливы и беззаботны, и события шли как будто в замедленной съемке. Как же я мог поступить так опрометчиво? Даже не взял ее адреса, только сказал: «В пятнадцать ноль-ноль в центре площади Сан Марко». Я не мог подумать, что моя беспечность может привести к таким последствиям.
Когда месяц назад я отправился в путешествие, то и предположить не мог, что мне предстоит пересечь океан, найти и потерять друзей, рисковать жизнью и встретить любовь. Время шло, надежда медленно ускользала, как песок сквозь пальцы.
Нет! Это еще не конец, я не верю! Хотелось кричать от обиды!
За 30 дней до путешествия или «Замок рухнул»
Холодно, темно, сурово…
Сибирь. Омская область. Село Седельниково. Я работаю инженером в вертолетной компании и помимо работы в офисе с бумагами, я езжу в командировки. Вот уже 37 дней, как я нахожусь на строительстве вертолетного комплекса в этом богом забытом краю.
Все фильмы пересмотрены, музыка переслушана. Скромная и неприметная гостиница в двадцати минутах ходьбы до места работы, стала моим домом. Но с одним отличием – мои соседи менялись каждый день. Ужинал я с одними людьми, а завтракал уже с другими. Я перестал запоминать имена, да и моего имени никто не знал. Скромный завтрак из поджаренного на подсолнечном масле хлеба и чая без сахара, и я выходил на «дорогу просвещения». Да, именно так я называл этот путь до работы. «Просвещение» потому, что в пути я слушал бесценные советы по ведению бизнеса, по достижению своих целей, из аудиокниг, загруженных на мой mp3-плеер. Когда закончились книги по организации своего дела, перешел на аудиокнигу «Алхимик» Пауло Коэльо.
Мороз за ночь усилился до минус сорока пяти. Даже одетому в пуховик и свитер, мне казалось, будто я иду в одной футболке. Но больше одежды у меня с собой в командировке не было. Думал, что дойду до спасительного вагончика на строительной площадке и согреюсь.
Мимо проезжали машины, трасса жила своей жизнью. В восемь утра было еще темно, я каждый раз вздрагивал, когда рядом проносился грузовик. По рассказам местных, недавно здесь сбили двух женщин и оставили их умирать на обочине. Женщины погибли не от травм – они замерзли насмерть. Бросив взгляд на место трагедии, иду дальше.
Наконец я добрался. Но согреться так и не удалось – пора было собирать людей, чтобы определиться с заданием на сегодняшний день. Необходимо было накрыть крышу насосной станции оцинкованным листом. Да уж, задание: на морозе и дрель замерзает, и кабель трескается.
После пошли греться и перематывать треснувший кабель изолентой. Что поделать – сроки поджимают, а другой дрели у нас нет. Через пятнадцать минут работа возобновляется, от холода пальцы на руках начинают болеть, а пальцы на ногах, кажется, я перестал чувствовать еще полчаса назад. Я стал прыгать на одном месте, чтобы согреться, но это слабо помогало.
– Начальник, иди ставь чайник, мы тут пока без тебя закончим, – видя мое бедственное положение, сказал Андрей – сторож, он же монтажник из нашей рабочей бригады. Небольшого роста, в телогрейке, валенках и рваных рукавицах. На вид ему было лет тридцать, лицо вечно в саже, как и руки.
Я в ответ кивнул, лицо совсем заледенело, шевелить губами было неприятно. Зашел в рабочий вагончик-кунг от грузового автомобиля ГАЗ-66.
У двери лежали поленья, в левом углу разместилась буржуйка, служившая и печью, и плитой. Справа стоял деревянный стол с двумя сколоченными скамейками. На столе лежал сухой белый хлеб в замызганном пакете и несколько сухих пряников. Рядом с пакетом разместились пять металлических кружек, грязных от заварки и сажи. Воды привозят немного, да и моющего средства нет, так что кружки просто обдаются кипятком перед очередным чаепитием.
Я взял белую канистру и налил доверху воды в металлический серый чайник. Затем открыл печку и подкинул пару поленьев. Подержал руки у огня, чувствуя, как начинаю согреваться. Поставил чайник на конфорку печи и вышел посмотреть, как идет завершение работы.
– Павел, подержи лестницу, а я чай из сумки достану и сало нарежу, – сказал начальник участка. Звали его Сергей Михайлович – бородатый мужик в шапке-ушанке, унтах и теплом ватнике. Мне кажется, именно так выглядели первые полярники в Арктике – суровые и домашние одновременно.
Он зашел в вагончик, а мы с Андреем продолжили крепить. Через десять минут, вдруг, из вагончика раздался дикий крик, а сам вагончик озарил яркий оранжевый свет. Все произошло так быстро, что мы с Андреем замерли в немом молчании.
– Павел! Павел! – из вагончика выбежал Сергей Михайлович.
Он какое-то время прыгал на месте, корчась от боли и держась за правую руку, затем сунул ее в снег.
– Что случилось? – я кинулся к нему, не зная, чем помочь.
– Ты зачем в чайник керосин налил? – с видом строгого учителя спросил Сергей Михайлович. На его лице застыла боль и удивление. Брови то сдвигались у переносицы, то высоко поднимались на лоб.
– К-как к-керосин? – запинаясь, спросил я.
– Там канистра стояла белая, вы всегда из нее воду наливаете, – показывая в сторону вагончика, стал оправдываться я.
– А ты не заметил, что там две такие канистры, только на одной буква «К», а на другой буква «В» написаны? – шипел Сергей Михайлович.
