Позолоченные поля за панорамным окном купе сменились густыми сосновыми рощами. Сентябрь весьма кстати прихватил с собой долгожданную прохладу: ведь кондиционера в старых чешских поездах не было. Чем сильнее я в то утро отдалялся от привычной жизни, тем тяжелее становился ком в груди. Тремор в кончиках пальцев нарастал пропорционально пройденным километрам. Я нацепил наушники и сделал погромче любимый плейлист, в котором гармонично уживались меланхоличный инди-рок и бодрый поп-панк. Глядя на ясное небо, рассеченное ветвями деревьев на миллионы кусочков пазла, я думал о том, как так вообще вышло. Почему мне пришлось оставить Прагу – город, практически ставший мне новым домом.
Год назад, когда мне едва стукнуло семнадцать, я убедил родителей, что учеба за границей открывала огромные перспективы. Маме с папой пришелся по душе мой план: закончить курсы чешского языка в Праге, там же поступить на стипендию в престижный университет, найти хорошую работу, встретить достойную девушку, вместе купить в ипотеку большой дом и нарожать там детишек, чтобы в конце концов отправить их в еще более престижный университет. Они назвали это «осознанным подходом». Вряд ли им стоило знать, что я уехал за шесть тысяч километров сразу после школы вовсе не потому, что мечтал взять ипотеку. Просто я понятия не имел, как объяснить двум взрослым людям безумное желание пережить то же самое, что студенты в фильмах из двухтысячных, которые я смотрел взахлеб. Мне нужна была полная свобода, а не комендантский час в одиннадцать вечера.
Раздвижная дверца купе скользнула в сторону, и ко мне заглянула проводница в строгой униформе.
– Конечная станция через двадцать минут.
Дама напомнила о том, что я оставил позади.
– Понял, большое спасибо, – выдавил я с легким акцентом.
В июне я порадовал семью, с отличием закончив языковые курсы. На руку мне сыграло то, что за целый год самостоятельной жизни в общаге я не связался с плохой компанией, которая бы отвлекала меня от учебы. Да и с любой другой компанией тоже. И это притом, что вокруг круглые сутки находились такие же, как я, – вчерашние школьники, наконец-то оторвавшиеся от предков и их бесконечных запретов. Пусть меня нельзя было назвать самым безбашенным, красивым и интересным, самым занудным, стремным и задротским я тоже не был. Я искренне старался тусоваться вместе со всеми, прогуливать пары и напиваться дешевым вином; как-то я даже выкурил косяк. Но когда мой одногруппник во время очередной вечеринки на спор заблевал машину директора языковой школы, я решил, что лучше пойду к себе в комнату и сделаю домашку, а потом это переросло в привычку. Меня не слишком парило полное отсутствие друзей: ведь я воспринимал год языковой подготовки как репетицию. Настоящее представление должно было начаться с поступлением в универ.
Черкнув свое имя на почтовом конверте, я отправил заявку на факультет менеджмента в «Высшую школу экономики в Праге» – лучшее учебное заведение Центральной Европы, обучающее бизнесу. Экономика и менеджмент не были пределом моих мечтаний, но несомненно являлись подходящим вариантом для того, кто понятия не имеет, чем хочет заниматься. Мне было важно другое – прожить в Праге долгожданную студенческую жизнь, а ВШЭ могла отлично этому поспособствовать. Дело осталось за малым: успешно сдать тяжеленные отборочные экзамены по основам экономической теории, математике, чешскому и английскому. За пару месяцев до окончания курсов я получил приглашение на вступительные. Их назначили на восьмое июня – следующий день после моего восемнадцатилетия. Тусовку я закатывать не собирался: на нее пришли бы три человека, двое из которых мне даже не нравились. Вместо этого я выслушал поздравления от родителей и Дилана – моего младшего брата – и прочитал письмо от приемной комиссии, чтобы найти адрес на утро. Когда я вбил его в Гугл и проложил маршрут, все мои надежды на отвязные студенческие годы в Праге канули в лету.
Каким-то образом меня угораздило подать заявление на единственный факультет «Высшей школы экономики в Праге», находящийся… не в Праге. Факультет менеджмента почему-то разместили в ста тридцати пяти километрах от Праги к югу: в маленьком городке с непроизносимым названием Йиндржихув Градец. Тем не менее, мне все же пришлось бросить в рюкзак первые попавшиеся шмотки, сесть на ближайший автобус и поехать сдавать экзамены в Богом забытое захолустье. Возвращаться домой с пустыми руками было нельзя: мама и папа все это время искренне гордились мной и вряд ли обрадовались бы, что их сын даже не удосужился проверить, куда собрался поступать. Спустя неделю я получил еще одно письмо из ВШЭ. Мне сообщили, что я набрал необходимое количество баллов по всем предметам и был зачислен на поток две тысячи шестнадцатого года.
– Мне тут из универа написали, – позвонил я родителям сообщить новости.
– Что написали, Демиан? – Стало так тихо, будто они затаили дыхание.
– Девяносто девять баллов из ста, – выдавил я. – Я поступил.
– Отлично, сынок! Ты у нас такой молодец! Все, как мы планировали, Демиан!
«Я планировал учиться в Праге, а не на отшибе цивилизации», – подумал я.
– Да, типа того. Но ведь я рассказывал вам про этот городишко. Там вообще нечего делать, от Праги далековато, да и инфраструктуры никакой. – Я прощупывал почву. – Может, стоит подождать до следующего года и поступить куда-нибудь в Праге? Слушайте, я же могу найти себе работу, и…
– Демиан, – начал отец. – Что значит «нечего делать»? А учиться за тебя кто будет? Пойми, сын, учеба должна занимать все твое время. Это не курсы, за которые мы заплатили. На стипендии никто не сюсюкается. Ты же сам сказал, что диплом ВШЭ ценится больше всех остальных, верно?
– Да, верно, но…
– Значит, и требования к студентам у них суровые, – перебила мама мое бормотание. – Ты поступил в хороший университет, как и хотел. Как мы все хотели. Тут и думать не надо.
