– Да принесите уже кто-нибудь фонарь, не видно ни зги! – следователь Павлов раздражённо пытался подсветить мёртвое тело экраном смартфона. – Когда уже дадут электричество? У вас тут режимный объект с буйными психами, а не пансион благородных девиц. Почему такое халатное отношение?
– Во-первых, уважаемый Александр Александрович, это не буйные психи, а пациенты лечебного учреждения. Во-вторых, вы сами отказались от предложенных свечей. В-третьих, мы неоднократно подавали заявку на замену электропроводки, но воз и ныне там. Усадьба-то старинная, девятнадцатый век как-никак, ещё генералу Попову с супругой принадлежала. Говорят, до сих пор дух хозяйки здесь обитает. Но извините великодушно, отвлёкся, – профессор Дашковский небрежно откинул непослушную прядь с высокого лба.
– Хороши бы мы тут были при свечах, Яков Семёнович, – следователь смягчил тон, понимая, что не стоит портить отношения с главврачом.
«А ведь докторишко и сам будто не из этого века, – Сан Саныч невольно залюбовался чеканным профилем Дашковского, – тебе б на балах плясать с генеральшей этой… Поповой, точно! А потом от чахотки и тоски в поместье удавиться!»
Профессор был слишком молод и хорош собой для такого почтенного звания, было бы проще и понятней, окажись на его месте старый хрыч, туговатый на ухо и похожий на своих подопечных психов. Следователь привычным движением нащупал в кармане мешковатых брюк маленькую расчёску и зачесал редеющие волосы набок. Яков Семёнович заметил жест и попытался скрыть улыбку в закрученных франтоватых усах. Это стало последней каплей: отныне для Саныча он кровный враг и подозреваемый номер один. «На молодого Чикатило похож! За шкибот – и к стенке таких!»
В палате внезапно вспыхнул свет, заставив мужчин зажмуриться. Но и этого мига, залитого ослепляющей вспышкой, оказалось достаточно, чтобы намертво впечатать в мозг забрызганные кровью стены, хрупкую фигурку белокурой девушки с перерезанным горлом. Контраст белого и алого выжигал глаза, сверлил висок, сводил спазмом желудок: даже повидавшим многое врачу и полицейскому было не по себе.
– Вы знаете убитую? – следователь первым пришёл в себя.
– Это наша постоянная пациентка, Андреева Ангелина. Уже четвёртый раз поступает на лечение: попала к нам в восемнадцать, и каждый год её родители привозят. Шизотипическое расстройство, сопровождаемое паранойей. – К концу предложения голос главврача окреп, к нему вернулась прежняя уверенность.
– Хм, интересно-интересненько. Что, прям так сами и привозят? Каждый год по графику? – Следователь склонился над трупом. «А ведь хорошенькая, правда, как ангел с картинок: будто сейчас глаза откроет и взлетит».
– Да, каждый год. Поймите, с таким диагнозом Ангелина нуждалась в постоянном наблюдении. Здесь к ней относились как к родной, поэтому она сама не была против лечения. Её родители – порядочные, сильные люди, которые стойко несут свой крест.
В соседней палате раздался протяжный заунывный вой, а в следующую минуту к нему присоединились вскрики, проклятия, хохот и плач. Вся больница наполнилась какофонией звуков. Второй раз за вечер Павлову стало не по себе.
– Не волнуйтесь, Александр Александрович, здесь часто так – это лишь поначалу пугает, потом привыкаешь и не обращаешь внимания. Люди с психическими расстройствами очень чувствительны к эманации смерти. Может, чувствуют, что рядом лежит труп, а может, опять призрак хозяйки усадьбы к кому-нибудь явился.
«Чёртова больница, чёртовы психи, чёртова генеральша!»
– Аркадий! – пытаясь перекрыть шум, Павлов высунулся в коридор и позвал эксперта. – Где тебя носит? Я один должен что ли всё делать?
В палату неспешно вошёл судмедэксперт, осмотрелся по сторонам и направился прямиком к трупу.
– Золотко, кто ж тебя так? – Мужчина ещё раз огляделся, будто надеясь, что убийца находится среди них. Взгляд задержался на Дашковском, примеряя на него роль кровавого маньяка. – А девочку-то профессионал порезал, посмотрите, какое ювелирное рассечение артерии. Ладно, Саныч, – за работу, садись пиши протокол, сейчас коллега криминалист придёт, нам тут до утра дел. Итак, труп женский, лежит на больничной койке…
Хмурое утро с трудом отвоёвывало позиции у ночи: солнце давно встало, но тяжёлые тучи не пропускали лучей. В таком освящении всё выглядело иллюзорным и плоским, будто дешёвая картина, покрытая толстым слоем пыли. Александр, проработавший всю ночь, потягивал дрянной кофе, который заварила дежурная медсестра Верочка. Его смена давно закончилась, но он не спешил домой, захваченный инстинктом ищейки. Мысли были под стать облакам за окном: громоздкие и неповоротливые. Надо хоть как-то взбодриться. В пачке оставалась всего одна сигарета. Ничего страшного, скоро приедут свежие оперативники, которым он заказал и курево, и шаурму из круглосуточного ларька: жить можно.
Накинув на одеревеневшие плечи теплое пальто и привычно засунув сигарету за ухо, Павлов неслышно прошёл к выходу, где мирно посапывала сменившая симпатичную Верочку толстая медсестра. Александр сдержанно кашлянул, надеясь разбудить спящую, но попытка не увенчалась успехом.
– Почему спим на рабочем месте?! – гаркнул следователь, озлобленный ожиданием. – Вдруг у вас все психи разбегутся?
– Ты чего орёшь, придурошный? Из какой палаты? Где пальто утащил, скотина? – Проснувшаяся тётка неспешно, но неотвратимо двинулась в сторону Сан Саныча.
«Да она меня за психа приняла, по ходу. Хотя видок у меня тот ещё, наверное. И что теперь с этакой баржей делать? В смирительную рубашку замотает, «мяв» сказать не успеешь!»
– Женщина, вы чего? Я – следователь МВД!
– По мне, что МВД, что из ФСБ, что из Госдумы, да хоть Наполеон с Кутузовым в одном лице, в палату шуруй, пока я тебе укольчик не впорола.
Медсестра продолжала напирать, оттесняя Павлова к стене, тот затравленно озирался. «Бежать? Звать на помощь? И кто явится первым – оперативники или санитары?»
Не известно, к чему привела бы эта ситуация, но дверь кабинета главврача распахнулась, и в коридор шагнул подтянутый и свежий Дашковский.
– Зинаида, голубушка, вы уж повежливей, это действительно наш, кхм… гость из следственного управления. Но за ответственность и исполнительность с меня премия в виде конфет с ликёром. А теперь, будьте любезны, проводите нашего посетителя в курилку для персонала: не хочу лишний раз общую дверь отпирать.
– Конечно-конечно, Яков Семёнович, – суровая тётка расплылась в улыбке, – не беспокойтесь, провожу в лучшем виде. А можно мне к премии ещё и перекур на пять минуточек?
На лестничном пролёте, отгороженном ржавой решёткой, находились пара потрепанных стульев, покосившийся стол и чахлая пальма. Но среди казёнщины палат и коридоров лечебного корпуса это место казалось оазисом. Зинаида грузно опустилась на жалобно скрипнувший стул и вперилась взглядом в Сан Саныча. «Ей бы у нас работать, любой расколется и чистосердечное напишет».
