В Челябинске я должен был приступить к работе с 1 августа 1953 года, поэтому я выехал туда из Яловичоры в конце июля с остановкой в Москве. В Москве я остановился в семье моего дяди Володи и заодно поступил во Всесоюзный заочный политехнический институт на первый курс без экзаменов, так как у меня был диплом с отличием. Первые два курса были общеобразовательные, с третьего курса нужно было учиться по специальности, которая могла быть до этого момента не избранной. Пробыв пару дней в Москве, я уехал в Челябинск.
В Москве моя тетя сказала, что дядя Володя находится в командировке в Челябинске и даже меня встретит там на вокзале. Так и получилось. Я своего дядю до этого не видел никогда, но по описанию его жены – моей тети – я узнал его из окна моего вагона, когда он встречал меня. Я был совершенно не обременен никаким багажом, встретился с дядей, и мы пошли в ресторан гостиницы «Южный Урал», где в то время он проживал. Пообедали, пообщались, и я уехал в Металлургический район г. Челябинска, где размещался завод шлаковых материалов, куда у меня было направление на работу. На заводе я сразу пошел к директору, представился ему и показал все мои документы.
Директор завода Константин Георгиевич Рябицев сказал мне, что он сам приехал в Челябинск несколько дней тому назад, что бывший директор этого завода, жена начальника доменного цеха металлургического завода Попова, еще наведывается сюда и передает ему заводские дела и заводское имущество. Константин Георгиевич сказал, что он живет в финском сборном домике, принадлежащем заводу, что жилье это временное – до получения постоянного в соцгороде. Он предложил мне жить вместе с ним. Собственно говоря, жить мне больше было негде, и, конечно, я согласился. Тем более что в этом трехкомнатном домике с отдельной кухней кроме нас двоих никто больше не будет жить. Константин Георгиевич также сказал, что на работу я буду ездить вместе с ним – у него имеется служебный автомобиль «Москвич» -фургон с деревянным кузовом. Так мы и жили в этом домике до окончания строительства двух 2-этажных 16-квартирных заводских домов в соцгороде.
Домик этот отапливался собственным котлом, топливом к которому был либо каменный уголь, либо кокс. У нас был кокс – очень хорошее твердое топливо. Котел работал в системе водяного отопления, то есть под каждым окном был смонтирован радиатор отопления. Топить этот котел надо было круглосуточно, чем я и занимался, но эти мои обязанности меня нисколько не обременяли.
В первый же выходной Константин Георгиевич поехал охотиться на диких уток и привез домой несколько небольших тушек, не ощипанных и не выпотрошенных. Дикий уток я увидел здесь впервые в жизни, но Константин Георгиевич возложил обязанности на меня ощипать эти тушки и подготовить к жаровне. Вот тут я проклял все на свете – я не знал, как ощипывать уток, а Рябицев мне не помогал, просто куда-то ушел. Он был старше меня лет на 20, у него была семья: уже взрослый сын, который работал в Первоуральске на трубном заводе, и жена, пока еще живущая в Выксе.
Завод шлакматериала располагался на территории Челябинского металлургического завода. Директор завода поставил меня на работу стажером начальника цеха литой дорожной брусчатки. Начальник цеха там уже был, его фамилия Рихерт – он из немцев, высланных из Поволжья или Крыма. В Челябинске жило достаточно много высланных немцев, они ходили отмечаться в спецкомендатуру еженедельно. Рихерт был алкоголиком и иногда на работу не выходил, поэтому стажер, то есть я, подменял его. Притом директор сказал мне: «Вы работаете вдвоем. Когда станете мешать друг другу, я его уволю». Обратите внимание, не «уволю кого-либо из вас», а «его уволю».
Так и случилось. В здании, где находился кабинет начальника цеха, также были кладовая, помещения для отдыха рабочих, комнаты учетчицы и мастера. В кладовой запирался инструмент, который использовали рабочие. Ключи от кладовой были у начальника цеха. И вот в один прекрасный день Рихерт не вышел на работу – рабочие оставались без инструмента и начать работать не могли. После звонка домой выяснилось, что Рихерт лежит дома пьяный. Чтобы начать работу, я попросил рабочего взломать замок (несмотря на возражения некоторых «законников», которые говорили, что там может быть различное имущество и что без представителей хотя бы милиции взламывать это помещение незаконно). Я сказал, что беру ответственность на себя. Взломали замок, люди взяли инструменты и пошли работать. Я послал учетчицу на квартиру к Рихерту, который жил в достаточно приличной квартире в соцгороде в 4 километрах от завода. После этого я доложил директору завода, что я сделал. Он сказал, что я все сделал правильно.
На следующий день Рихерт вышел на работу, его вызвали к директору завода, и он был уволен за прогул. Так я стал полноценным начальником цеха. В цехе работало около 150 человек, большинство из которых были женщины. Все рабочие были бывшими заключенными, по амнистии вышедшими на свободу и не уехавшими к своему дому по различным причинам. Раньше эти люди жили в лагере, находившемся на территории «Тридцатого поселка». Лагерь был, естественно, за оградой из колючей проволоки и охранялся конвойными. Он состоял из двух половин – мужской и женской. Затем всех женщин в лагере амнистировали, и его женская часть была ликвидирована, а жилые помещения были переданы тресту «Челябметаллургстрой». В этих помещениях и жили не разъехавшиеся по домам бывшие заключенные, работавшие на нашем заводе. Это было достаточно близко от завода. Мужская же часть лагеря продолжала функционировать, поскольку многие из заключенных-мужчин не подлежали амнистии. Никто из них на нашем заводе не трудился – они работали на строительстве цехов Челябинского металлургического завода.
