Куртизанка Пава-Ночка,
Ноги – прямо от ушей.
Кружева ее чулочков
В ступор вводят алкашей.
Изнуренно в неге томной,
В предвкушении зари
Мнит услышать цокот конный
Принца, что живет вдали.
Но пустынная дорога.
Взгляду не на что упасть.
Пава тихо молит Бога,
Чтобы грешной не пропасть.
Ветер рвет подолы юбок
Хам такой – ведь не платил!
Вожделеет нежных губок,
Охлаждает лона пыл.
Из-под юбки вихрем свежим
Поднимается к лицу
И по ходу всю оближет –
Сраму нету подлецу!
А лицо у Павы нежно,
Только бледно не в сезон.
И во взгляде муть безбрежна:
С похмелуги не резон…
Не резон румяна, тени,
Сурьма, пудра, карандаш:
Если кто сильней и злее,
И без грима даром дашь.
А вообще-то Ночка – Лава
И красавица из всех!
И пусть, в принципе, – шалава,
И порой срывает смех…
В том виной – синяк под глазом,
Носик, сломанный не раз,
Зубик выбит, губы вспухли:
Сутер – изверг, пи@@рас!
Заскрипел песок со злости
На прокуренных зубах.
Как непрошенные гости,
Образ твари вызвал страх.
Куртизанка отирала
Слезы жалости к себе,
В голове перебирала
Все, что выпало в судьбе.
С дому Пава убежала,
Не ища веселых дней:
Честь невинную спасала
От коварства злых людей.
Но в стране опасной, мерзкой
Нету места одному.
И попала в сети зверства,
Вверив девственность лгуну.
На малины и бордели
Поменяла дом отца,
Тщетно мня себя в защите
За спиною подлеца.
Он обманом и посулом
Замутил девчонке мозг,
Обещая в шоколаде
Жизнь в софитах, блеск и лоск.
Подобрав ее в проулке,
Он представился: «Актер».
Но наивная не знала,
Что он бывший баландёр.
Только что освободился
Из подвалов Замка он,
Где шестёркой подрядился.
Пару лет под мисок звон
Разносил он арестантам
Пищу под собачий вой,
Проигравшись фуфел в тыщу,
В здравом обществе – изгой.
Но наевшись униженья
В мрачной крепости сполна,
Возомнил, что впредь на воле
Не взопреет уж спина…
Прогибаться будут дурни под него,
А он – хитрец
Станет жить за счет наивных,
Всех натянет наконец!
И такому вот уроду
Пава вверила себя.
Он же – тварь ей мозг запудрил,
Что всё делает, любя.
Напоил вином с графина
Под рассказы «а ля-мур»,
Всыпав щедро клафелина
В кубок юной «Помпадур».
Долго Ночку истязали
В номерах над кабаком.
Ну а он лишь любовался
Разбухавшим кошельком.
Он сдавал её подённо,
По минутам и на час.
Всё она прошла с «Актёром»,
Даже не открывши глаз.
Первый раз она очнулась
Дней, примерно, через пять,
Сутки еле оклемалась,
И по кругу всё опять…
Были в ней и граф, и нищий,
И богатый, и простак.
Приносила за ночь тыщи,
Быстрый перепих – пятак.
Всё болело через месяц:
Рот и груди, и лобок.
Но профура ненасытный
Выключить станок не мог.
Так красавица с поместья
Опустилась прям на дно
Ох, оторва! Просто бестья!
Ну а жизнь кругом – говно…
Но прекрасная путана
Каждый вечер у столба,
Закурив, в мечтах витала,
Дым пуская изо рта.
Пава в редкие минуты
Упоительной тиши
Представляла себя с принцем
В свете звёзд, в лесной глуши.
Он целует Паве руки
И читает ей стихи,
Но в глазах её лишь мука,
Уши к нежности глухи.
Пава горда, неприступна,
Вопреки своим мечтам,
Ждёт, чтоб был пред ней не нытик,
А слегка развязный хам.
Девочка давно забыла,
Кто такой аристократ.
Ведь для всех она – кобыла,
Каждый ей под хвост бы рад.
И мечты её с реалью,
Ну не вяжутся никак!
Пообщайся столько с пьянью…
Вот: еще идет мудак…
Подошел, чуть-чуть хромая,
В синяках, в грязи камзол.
То ли пьяный, толь в укурке,
Но пижонится – «Орёл»!
Поклонился, чуть качаясь:
«Как зовут тебя, краса?»
Говорит не запинаясь,
Но странный блеск в его глазах.
Пава смерила пришельца:
Взгляд, как бут то на торгах.
«Ты представься, милый, первым.
Так в наших принято кругах!»
Кашлянул он, распрямился,
Вытер слюни рукавом,
«Я… там с лошади свалился,
Пёр сюда в грязи пешком…
Не смотри, что так потрёпан,
Пал в твоих глазах я ниц,
Никакой то недотёпа,
Я, вообще то, – здешний принц!»
Пава громко рассмеялась,
Аж до колик в животе.
Он лишь, глупо улыбаясь,
Вперил взгляд ей в декольте.
«Дева, ты б не хохотала!
Я ж из местных королей!
Ты, поди, во сне мечтала
Благороднейших кровей
Повстречать мужчину в жизни,
Я тебя возьму с собой…».
И, икнув, к ней потянулся
Возбудившийся плейбой.
Ночка, не поверив счастью,
Отступила шаг к стене
И, задрав повыше платье,
Напряглася чуть в спине.
И с ноги так саданула,
Жизнь научит не тому,
Что у принца яйца вздуло.
Думал он, пи@дец ему!
А она, сверкая задом,
Резво с места удрала,
Чтоб за травму гражданину
Её страж не загребла.
Отдышавшись в подворотне,
Пава вздрогнула: кошмар!
Перед носом у девчонки
Говорящий, вдруг, комар!
Но комар тут превратился
В фею-крёстную из снов.
И путана, разрыдавшись,
Вспомнила и дом, и кров.
Та же крылышки сложила,
Слёзы Паве утерев,
Тихо с ней заговорила,
Руки в боки уперев:
«Ах ты – дура, Пава, дура!
Сколько же тебя искать?
Что за вздор, что за натура?
Просто вылитая блядь!
Я же в нежном твоём цвете,
Когда папа твой – вдовец
В дом привёл другую бабу,
Траур выдержав в конец,
Поклялась, что буду рядом
С милой крестницей моей,
И что выйдешь ты за принца,
Как достигнешь зрелых дней.
И чуть стукнуло шестнадцать
Тебе сочных, сладких лет
Я спецально замутила
Во дворце большой банкет.
Расстаралась тебе свиту
Из откормленных мышей
И карету цвета тыквы
С парой белых лошадей.
Ну а ты, куда свалила
По дороге во дворец?
И кого вести мне было
С принцем к свадьбе, под венец?
И теперь, едва сыскала
Я тебя здесь наконец,
Сразу принца подогнала –
Покорителя сердец….
Ты же вновь что натворила?
Я фигею – слова нет!
Пацана чуть не убила,
Всё достоинство – в омлет!»
Крестницу так распекала
Фея добрая в сердцах.
Ну а Пава, взор потупив,
Осознала жизни крах…
Но вздохнув, собравшись с силой,
Всё ж ответила она,
Как девчонкою сопливой
Пережила страх одна:
«Кучер твой тогда в карете
По натуре своей – мышь
Норовил ко мне под платье
Заползти, но только – шиш!
Я сбежала от нахала,
Лишь увидев его срам,
И в беседке вдруг застала
Разговор коварных дам.
Услыхала злые козни
Дочек мачехи моей,
Что зароют мои кости,
Не пройдет и пары дней.
