Дика, неуклюжая дворняга песочного цвета с коричневой подпалиной на спине и вытянутой черной мордой с квадратным носом, радостно запрыгала тяжелыми прыжками на неловких раскоряченных лапах по всей комнате, бряцая когтями по линолеуму, как только увидела, что я надеваю уличные штаны. Дело было в том, что вот уже как с два часа она сидела рядом со мной и, повернув морду набок, жалобно смотрела на меня, слегка поскуливая. За окном начинался день, и теплое летнее солнце пустило луч через всю комнату, нагревая стекло окна, диван и мой живот. Я читал «Повести Белкина» Александра Сергеевича и хладнокровно игнорировал все намеки Дики на то, что пора бы пойти прогуляться, а не валяться битый час, пялясь в непонятно что. Поняв, что от жалобного взгляда и красноречивого молчания с интеллигентным тихим поскуливанием мало толку, Дика взвизгнула на самой тонкой ноте какой смогла, да так, что я, увлеченный чтением, дернулся на диване от неожиданного звука. Я скосил глаза на псину. Дика опустила свой черный нос к рыжей костлявой груди и посмотрела на меня невинным взглядом исподлобья.
Поняв, что читать мне не дадут я встал с кровати, потянулся, стянул с раскрытой дверцы шкафа джинсы и принялся надевать их. Затем я присел на табуретку в прихожей, чтобы одеть туфли. Неугомонная собака решила воспользоваться случаем и отблагодарить меня за то, что я не остался глух к ее мольбам. Увидев, что я сижу, она разбежалась с дальнего конца кухни, где шумно и активно хлебала воду из миски, и, полупрыжками преодолев коридор, напрыгнула мне на колени передними лапами и при этом, пребольно задев толстыми тупыми когтями мне по пальцам, лизнула меня в лицо своим огромным, широким, вечно слюнявым языком; дворняга с одного раза обслюнявила мне губы, щеки, нос и лоб. Я сплюнул, вытерся рукавом и в отместку сделал Дике «сливу». Дика от такой взаимной радости обиженно взвизгнула, повалилась на бок и стала тереть передними лапами пострадавший нос, время от времени поглядывая на меня укоризненным взглядом из-под коричневых нависших бровных дуг и длинных ресниц. Я уже надевал куртку, когда она вскочила и, сев, начала колошматить хвостом по тумбочке и стене, как если бы по ним били палкой, выражая этим свое крайнее нетерпение. Ее морда довольно и умиротворенно улыбалась во весь собачий оскал, высунув бело-красный, весь в складках, волнообразный по краям язык, словно и не она минуту назад была на меня в смертельной обиде за подлую «сливу» исподтишка. Я похлопал себя по карманам: ключи взял, телефон взял, бумажник на всякий случай, дикинские поводок и ошейник, – все есть.
Я отпер входную дверь и пропустил вперед себя счастливую собаку. Дика стрелой пролетела мимо и помчалась вниз, громко топая по ступенькам, и задевая перила лестницы, как всегда по своей странной привычке прижимаясь к ним всем своим боком. Я захлопнул дверь в квартиру и стал неторопливо спускаться вниз. Бедная Дика не могла дождаться, когда же и я, наконец, спущусь и со всех сил скреблась и билась в закрытую на магнитный замок стальную дверь, ведущую из подъезда на улицу, пискляво и нетерпеливо тявкнув пару раз. Я подошел к Дике и первым делом нацепил на нее ошейник с поводком. И когда собаки поймут, что блестящая круглая штука рядом с дверью на время открывает ее, если ударить по ней лапой и что простыми ударами лап о саму дверь порой мало чего добьешься? В наши дни дети в пять лет обмениваются мобильными телефонами и разбираются в компьютерах получше некоторых взрослых. Пора и собакам приучаться к современной действительности, а то в космос летать раньше человека стали, на войне наравне с людьми участвовали в сложнейших операциях (и наравне с людьми награждались и жертвовали собой), людей не раз спасали, пробираясь в образовавшие в завалах проходы, куда сам человек просто не мог проникнуть, а на кнопки нажимать до сих пор не научились. Надо будет как-нибудь заняться этим.
– Эх, ты, морда усатая! – я потрепал Дику по загривку, на что она пару раз звонко гавкнула, радостно соглашаясь с тем, что она «усатая морда».
Я нажал на кнопку, и мы вышли на улицу. Дика тут же натянула поводок и всем своим существом и каждой клеткой устремилась к ближайшему дереву. Вот хлебом не корми, дай только обнюхать дерево или столб, да кошек погонять. Ладно, повезло тебе на сегодня. Порезвись же, бродяга! Я притянул Дику поближе и отстегнул карабин поводка от ошейника. Дика вырвалась из рук, как пойманный волк, сорвавшись с цепи, несется в лес, и первым делом, косолапо переваливаясь с бока на бок, помчалась к какой-то бедной кошке, мирно сидевшей на бордюре и с самым чистоплюйским видом облизывавшей себе лапку, полностью сосредоточившись на своем утреннем туалете. Когда Дика подлетела к ней с громким лаем, кошка тут же потеряла весь свой напыщенный вид первой фрейлины при королевском дворе: встала на дыбы, задрав хвост и выгнув спину, и зашипела, но, не выдержав напора этой собачей неуклюжей бестолочи-увальня, произвела контротступление и, игнорируя все законы притяжения, взлетела на дерево, лишь для вида цепляясь когтями за кору. Устроившись поудобнее на ветке, она сверху уничтожающим взглядом, полным холодной ненависти, посмотрела на весело лаявшую внизу, у дерева, Дику и с независимым видом продолжила свой туалет. Покончив с кошкой, Дика не угомонилась и продолжила наводить свои порядки во дворе.
Чуть погодя она наметила себе следующую жертву; стоящую неподалеку длинноногую и длинношерстную афганскую борзую с нежным ликом и утонченными чертами благородного мечтателя-поэта дворянского происхождения, и со всех лап бросилась к ней. Афган удивленно посмотрел на нее и понимая, что скотообразная, несущая в пыли, плебейская дворняга с распахнутой слюнявой пастью, в которой, уж верно, полно всякой гадости, валявшейся на дороге, и безумными глазами навыкате, отнюдь не разделяет его возвышенных мыслей, решил ретироваться. Он развернулся и, не теряя общего достоинства, трусцой побежал за угол дома. Дика, не раздумывая, помчалась за ним, отважно преследуя… уж не знаю, кого она там преследует в своем собачьем воображении в такие минуты, гоняясь за другими псами, ибо сам никогда не имел привычки не с того ни с сего вдруг срываться с места и преследовать совершенно незнакомых людей без всякой на то видимой причины. То, что произошло в следующие мгновения, заставило меня громко рассмеяться. Дика, скрывшаяся за углом, через несколько секунд снова показалась, но теперь уже она бежала в обратную сторону, причем выражение морды у нее нисколько не изменилось; как она неслась с раскрытой пастью, свесив язык, так и продолжала нестись с раскрытой пастью, свесив язык. Следом за Дикой из-за угла выскочили теперь уже два абсолютно одинаковых афгана с благородною осанкой. Как два изящных рыцаря, они стали преследовать мою дворнягу. Дика при таком соотношении ее сил и сил наступающего противника тут же решила сдать все позиции и уйти в глубокий тыл. Она подбежала ко мне и спряталась за моей спиной, поджав уши и хвост, так что он оказался между ее задних лап. Афганские борзые, увидев столь неожиданный маневр, притормозили, перешли на нерешительный шаг и вовсе остановились. Они посмотрели на меня, затем друг на друга, развернулись и одновременно побежали прочь. Я заметил, что кошка перестала умываться и все это время смотрела на Дику и, как мне показалось, довольно улыбалась какой-то особой кошачьей улыбкой. Я тоже улыбнулся и погладил Дику по короткошерстной голове. Она в благодарность за спасение ее жизни сунулась носом и облизала мою ладонь.
