– С меня хватит, сержант. Им ничего не нравится. Они просто ненавидят меня.
– А чего ты ожидал, Андре, – безучастно отозвался Версавел. – Жизнь – это как розовый куст – сначала стебель с шипами, потом уж цветок.
Андре Петижан был слишком молод и, вероятно, слишком наивен, чтобы понимать истинный смысл слов Версавела, которого все это вообще не волновало, он думал только о том, как бы поскорее лечь спать.
– Но она меня очень любит. Прямо море любви, – упорствовал молодой офицер полиции.
Сержант Версавел покрутил усы, жест, повторяемый много раз за день.
– Ее отец осел, что ли. Он даже не хочет оценить меня.
– Может, мамочка не такая, – выразил надежду Версавел.
– Если бы, – вздохнул Петижан, – cука не хочет, чтобы мы были вместе.
Версавел лишь кое-как поддерживал разговор, чтобы скоротать путь.
– На твоем месте я был бы осторожнее. Как правило, родители боятся увидеть чужие прелести на своей дочери.
– Тысяча благодарностей, сержант, – холодно произнес Петижан.
У Версавела не было детей, и он благодарил счастливую звезду за это. Дети в наши дни так тонкокожи. В машине на некоторое время наступила тишина. Петижан повел «форд-транзит» по безлюдным улицам Брюгге с мрачной решимостью на лице.
– Согласись, мы уже не дети.
Версавел сухо кивнул.
– Что им надо? Я работаю в полиции. Они знают мои способности. В худшем случае через пять лет я буду детективом, а если не подведет карта, стану комиссаром, прежде чем стукнет тридцать пять. Он госслужащий, не забывай. Двадцать восемь лет служит закону… Подумай об этом.
«Я вот лишь сержант, а не прочь бы сейчас получить комиссара», – хотел сказать Версавел, но промолчал.
– Да вот еще беда, если я хочу жениться на ней, я должен сначала купить дом.
– Она делает все, как говорит ей отец, – чистое золотце, – раздраженно сказал Версавел и украдкой взглянул на часы. Благодарение Богу, осталось лишь три тысячи девятьсот секунд их смены. Обычно ночные смены по выходным были особенно тяжелыми, но из-за проблем напарника, этого несчастного «Ромео», время шло как-то быстрее.
– Вы знаете, я понял, кто они.
Версавел покачал головой и погладил усы.
– Сборище отсталых католических ублюдков! – выпалил Петижан. – Несчастья начались с inshicklical. Никогда не сомневайся в папстве!
– Что? – выпрямился Версавел.
– Вы знаете, inshicklical. – Петижан убедился, что Версавел его не понял. – Да ну бросьте, это такой закон, который говорит, что мы все должны признавать авторитет, как хорошие мальчики и девочки. А он верит во все эти вещи на сто процентов. Он трудится в службе здравоохранения, а церковь управляет на этой территории.
– Ах вот что ты имеешь в виду!
– Ну а как вы думаете? – Петижан фыркнул.
– Я вижу, куда ты клонишь. – Версавел зевнул. – Конечно, католики ответственны за многие невеселые моменты в истории.
– Но я принял решение. Сегодня я попрошу ее выйти за меня замуж. Что вы думаете об этом?
«Найди другую красотку», – хотел он сказать, но вместо этого ответил:
– Возможно, тебе просто удалось произвести на них необычное впечатление. Мелкая буржуазия не равнодушна к милому блефу. Акцент на внешность, Андре, а остальное произойдет само собой, – пытался он немного разрядить его болтовню.
– Что вы имеете в виду? – спросил Петижан нервно, и образовавшемуся было покою Версавела стала угрожать опасность. – Не издевайтесь, сержант! – Его выпуклые глаза наполнились огнем. Петижан затрещал как змея и в растерянности почти потерял контроль над машиной. К счастью, они делали круг на главной площади.
– Погоди, погоди, – рявкнул Версавел, видя, как они проехали в пяти дюймах от тротуара. – Я никогда не говорил, что был экспертом, не так ли? Я ничего не знаю о женщинах и еще меньше о том, как входят в семью, – прошипел он.
– Так что вы имели в виду? Что надо произвести на них впечатление, вы о побрякушках? Что это значит? Даунер – серьезный человек. Разве не понимаете? – сказал Петижан осуждающе.
Было четыре минуты седьмого, смена еще не кончилась, надо было придумать, как убить оставшееся время.
– А что, если бы ты действительно купил ей дорогое обручальное кольцо? – выпалил Версавел.
Это было глуповатое предложение, но Петижан оживился, как тонущий человек, увидев на горизонте лодку.
– Вы думаете, дорогое кольцо могло бы изменить ситуацию? – спросил он с отчаянием тупого энтузиаста.
У Версавела не было другого выхода, кроме как развивать тему.
– Конечно, – произнес он отеческим тоном. – Предков надо согреть. Купить кольцо. Мамаша наверняка мечтала поднести его дочери на подносе.
Петижан, к счастью, не обратил внимания на невежество Версавела по отношению к женскому полу да и на то, что было сказано ранее.
– Вы имеете в виду?…
– Ну, Андре, я бы не рискнул дать тебе плохой совет.
Петижан был доволен ответом Версавела и, к счастью, переориентировал свое внимание на руль вэна.
Они поехали вниз по Гельдмунд-стрит в сторону Занд-сквер. При ночном патрулировании всегда требовалось следовать установленному маршруту и строгому графику. Они шли на десять минут раньше. Блюющему под Мунт-портом пьянчужке повезло, они не стали его тревожить.
Петижан теперь был, очевидно, в лучшем настроении, и Версавел вздохнул с облегчением.
– Вы удивительный, сержант. По совести, вы всегда знаете, что делать.
Версавел вытянул ноги и представил себя под одеялом. О Небеса!
– После смены я куплю ей самое дорогое кольцо. – Петижан добродушно улыбался.
– Ты имеешь в виду завтра. Сегодня ведь воскресенье.
– Ну да, о’кей, тогда завтра. – Он, видимо, забыл, что собирался просить подругу выйти за него уже сегодня.
Занд-сквер. Здесь возвышался старый железнодорожный вокзал в неоготическом стиле, огромный и пустой в эти часы.
Раннее такси неслышно догнало их. Поезд гремел в отдалении. Выпуклые глаза Петижана блестели, рыжие волосы, казалось, полыхали, а угловатое лицо отсвечивало, как полированный мрамор.
– Вопрос вот в чем, – как-то очень серьезно проговорил «Ромео», – где же завтра мне купить великолепное дорогое обручальное кольцо? Какие кольца могут произвести впечатление на них? Нет времени на ошибку, сержант.
