Решительно сгребла в кучу подарочек ингирвайзера и направилась вон из комнаты, намереваясь высказать мужчине все, что думаю о его вкусе в целом и о принесённых нарядах в частности. Благо, где располагались покои хозяина особняка, я знала преотлично. Успела изучить дом в его отсутствие.
Дверь в спальню Фрея была не заперта. Я еще издали заметила тонкую полоску света, пробивающуюся из комнаты, а потому замедлила шаг и буквально на носочках подобралась к узкой щелке, не преминув сунуть туда любопытный нос.
Капитан оказался не одет. Точнее, не так, чтобы совсем не одет. На нем не было рубашки и привычных высоких сапог. Лишь мягкие домашние штаны свободно висели на бедрах.
Я глянула на его босые ступни и подивилась, как он не мерзнет – полы здесь просто ледяные. Невольно передернула плечами и зябко обхватила себя руками, сунув прихваченные платья подмышку. Из комнаты веяло теплом, а вот стоять в коридоре было совсем не жарко. Однако, представшее зрелище стоило того, чтобы немного померзнуть.
Мужчина стоял спиной к двери и не мог меня видеть. И я воспользовалась этим случаем, чтобы поподробнее рассмотреть эту самую спину, широкую, тренированную, с чуть смуглой кожей, на фоне которой были хорошо видны белесые полоски старых, давно заживших шрамов. Совсем не таких, как на лице. И как он только умудрился их получить, в наше-то мирное время? Видимо, работа куратора по инородным вторжениям и впрямь крайне опасна.
Меж тем, пока я занималась лицезрением прекрасного, капитан Фрей уселся за стол, боком ко мне, и открыл стоящий рядом чемоданчик. Внутри оказались медицинские инструменты. Рейнар выудил оттуда ампулу, следом здоровенный шприц с иголкой наконечником, и у меня похолодело внутри.
Что, вшивый пес его задери, он собирается делать?
Долго этим вопросом задаваться не пришлось. Рейнар ловко стянул предплечье резиновым жгутом и, водрузив локоть на стол, ввел содержимое шприца в вену.
Да, зрелище не для слабонервных. И уж точно не для благовоспитанных девиц.
Я облегченно выдохнула, когда он убрал инструменты и закрыл чемоданчик, но, как оказалось, укол – совершенно не то, чего стоило бояться. Мужчина развернулся лицом ко мне, и я судорожно зажала род ладонью, пытаясь подавить рвущийся наружу крик.
Жуткие раны на лице были не единственными на его теле. Вся правая половина грудной клетки, плечо и ребра были исполосованы такими же страшными отметинами. Длинные росчерки кроваво красных язв. Будто кто кнутом стегал, прицельно сдирая кожу.
Мать Прародительница, за что?
Я глубоко вдохнула, пытаясь унять головокружение и тошноту, внезапно подступившую к горлу. Схватилась за стенку и медленно сползла на пол, понимая, что не в силах держаться на ногах.
Вдох-выдох, вдох-выдох. И пульс, бешено колотящийся в висках.
Главное, чтобы меня прямо тут не вывернуло, иначе, мало того, что выдам себя, так еще и запачкаю единственное приличное платье. Нет, надо взять себя в руки, успокоиться. Но стоило мне поднять глаза от пола и вновь глянуть на стоявшего по ту сторону двери мужчину, как мне вновь стало дурно.
Изуродованное тело выглядело ужасно. И даже со своего места я могла различить, что особенно глубокие раны кровят, гноятся. А когда ингирвайзер взялся за полотенце, окунул его в тазик с какой-то жидкостью и, зашипев от боли, приложил к животу, я поняла, что больше не могу смотреть. Вскочила с холодного пола и, не заботясь о том, что меня могут услышать, унеслась прочь.
Свою комнату закрыла на замок, будто он мог отгородить меня от увиденного, выдернуть из головы неприятные мысли и жуткие воспоминания. Наскоро стянув с себя платье, забралась под холодное одеяло, укуталась с головой, так, чтобы меня было не видно и не слышно.
И зачем я только туда полезла? Дура! Теперь век не смогу избавиться от этой жуткой картинки, что раз за разом встает перед глазами. И тело все еще дрожит от страха. А глаза щиплет от подступивших слез, которые я даже не пытаюсь сдержать. Тихий же вой попросту затыкаю подушкой, вновь и вновь проклиная себя за чрезмерное любопытство. Оно, как говорится, еще никого до добра не доводило.
Сон был муторным. Невнятные образы, обрывки сновидений, мутные краски и смазанные очертания и без того неясных картин. Я ворочалась с боку на бок, подбивала подушку, пытаясь найти удобное положение. То проваливалась в зыбкую дрему, то вновь выплывала из нее. Промучилась так всю ночь и наступлению утра и солнцу, выглянувшему из-за плотных облаков, была только рада.
Правда, солнцем все хорошее и закончилось. Дом, и без того не баловавший теплотой, за ночь и вовсе выстыл. Кожа покрылась противными мурашками, и ноги тут же закоченели. И вновь вернулась вчерашняя злоба. Этот гад ведь даже тапочками не озаботился. А одевать сапоги на босу ногу… В общем, прежде чем выйти из комнаты, пришлось полностью облачиться в свой вчерашний костюм. Плотные чулки, подвязки, нижняя юбка. Платье, уже не кажущееся столь удобным, как прежде. Сейчас оно виделось мне тесным и совершенно неподходящим случаю. Однако, выглядело оно по-прежнему великолепно. Даже измявшееся оно было много лучше того, что давеча притащил мне Фрей.
Я с неприязнью глянула на ворох одежды, неряшливо перекинутый через спинку стула, и подумала, что все же стоит высказать свои претензии хозяину. Вот только, в спальню к нему я больше не сунусь. Острых ощущений на всю оставшуюся жизнь хватило. Так что, лучше дождусь, пока Рейнар спустится к завтраку.
А пока направилась в умывальню, надеясь хоть немного освежиться. О нормальной помывке, разумеется, и речи не шло, хоть на первом этаже и имелась вполне приличная купальня. Вот только, на то, чтобы набрать имевшуюся там бадью, уйдет полдня, не меньше. Потому я ограничилась лишь тем, что ополоснула лицо, воспользовавшись небольшим медным тазиком. Вода там, конечно же, была ледяной, что изрядно добавило бодрости и усилило степень раздражения. На то, чтобы найти свежее полотенце, и вовсе ушли последние капли терпения, а вместе с тем и благоразумия. А потому, приведя себя в относительный порядок, я схватила дожидавшиеся в спальне наряды и решительно направилась на поиски хозяина дома.
Капитан Фрей, как и следовало ожидать, обнаружился в гостиной.
Он сидел в облюбованном кресле и с интересом листал утреннюю газету. На мой приход этот тип никак не отреагировал. Даже бровью не повел. Будто меня и не существует вовсе.
Пришлось заявить о себе громким покашливанием.
- Доброе утро, - все же соизволил отозваться хозяин дома и, по-прежнему не глядя в мою сторону, отхлебнул кофе из высокой кружки.
- Не уверена, что оно такое уж доброе… - пытаясь не повышать тона, процедила я. – Будьте добры объяснить, что это такое?!