Ледяной ветер хлестал в разгорячённое лицо, колючие капли моросящего осеннего дождя размывали контуры дороги, и двигаться приходилось интуитивно, по памяти. Я чувствовал, что породистый конь взмок и обессилен, но не мог позволить ни ему, ни себе отдохнуть. Еще сегодня утром у меня было абсолютно все, а сейчас я ощущал, что теряю самое важное, то, что составляло центр моей жизни. Будучи внебрачным сыном самого богатого и могущественного аристократа англо-нормандской монархии, я не был обделён вниманием отца. Он даровал мне земли графства Ланкашир на северо-западе Англии, на берегу Ирландского моря, которые ещё два века назад были разорены набегами викингов, а сейчас процветали. Ещё одним преимуществом было то, что я мог сам выбрать невесту. Дату свадьбы назначили, оставался месяц до того момента, как я назову Оливию своей женой. Её отец, Хью Беркли, барон графства Бегошир, был менее влиятельным и не таким богатым, поэтому моя кандидатура в качестве будущего мужа для его единственной дочери была с радостью принята.
Известие о том, что на замок их семьи напали варвары, омрачило мирную беседу за ужином с матерью. Вылетев из дома, под бешеный стук сердца и в том, в чём был одет в момент прихода вестника, я, словно стрела, выпущенная из охотничьего лука, подбежал к конюшне и вскочил на своего жеребца.
За время сумасшедшей скачки, которая длилась уже больше суток, в моей голове пролетало множество вариантов того, что происходило параллельно в замке графства Бегошир. Беспокойство и тревожность перемешивались с жуткой головной болью, мышцы ныли от напряжения, а ледяной воздух раздражал слизистую носа, затрудняя дыхание. После очередного поворота я увидел, как верхушки елей окрасились ярко-оранжевым цветом и клубы черного дыма поднялись в небо, превращаясь в мрачные облака. Чем ближе я продвигался к поместью, тем сильнее накрывало предчувствие неминуемой беды. Луч надежды пробивал внутренний холод в душе, отгоняя очевидные факты в виде пустых и разрушенных домов, прилегающих к территории замка. Воздух был противно переполнен гарью и жаром; даже ветер не помогал освежить его зеленью леса и ароматами влажной земли.
На ходу спрыгнув с лошади, я вбежал в настежь открытые массивные двери, украшенные резьбой и рыжим пламенем.
– Оливия! – мой крик эхом пронесся по молчаливым каменным стенам, сквозь треск огня, лизавшего всё, что попадалось ему на пути. Перепрыгивая мертвых и истерзанных слуг, я вихрем пробежал по огромному залу с длинным столом.
– Оливия, где ты? – запыхавшись, прокричал я еще раз, выбегая из столовой и быстро поднимаясь по ступенькам наверх.
Мое тело замерло в начале длинного коридора, ужас сковал сердце, сжимая его своими стальными клещами. Взгляд лихорадочно скользил по разбросанным телам и остановился на двух фигурах. Видимо, родители Оливии, ценой своей жизни, пытались остановить варваров, преграждая собой вход в комнату дочери. Жар и запах огня заполняли легкие, выжигая кислород. Организм требовал глотка свежего воздуха, картинка перед глазами поплыла, и мне пришлось удержать равновесие, оперевшись рукой о каменную стену.
Я медленно подошел к открытой двери, из которой плотными клубами вылетал дым, и зашел в ее комнату. Сквозь серый и едкий туман, прищурив слезящиеся глаза, я пробежал по творящемуся хаосу. Все вещи были разбросаны, мебель перевернута и обгорела от танцующих языков пламени. Было видно, что грабители нашли, что хотели, и при этом разрушили не только мирный замок, но и несколько жизней. Тихий стон, словно бальзам, вылился на кричащую от боли душу, заставив тело двигаться быстрее. Не теряя времени, я нашел источник звука, схватил с кровати тело девушки и быстрым шагом направился из горящего дома.
– Маркус? – ее тихий голос вырвался из потрескавшихся губ. Когда-то красивое и милое лицо было усыпано синяками и глубокими резаными ранами, шершавая туника превратилась в лохмотья, а белые бедра были выкрашены в алый цвет.
– Да. Все будет хорошо, главное, держись за меня, – сказал я, чувствуя, как ее тело ослабевает с каждой секундой, а руки, словно плети, болтаются при быстром шаге. – Сейчас выйдем на свежий воздух, и тебе станет легче.
– Нет, – прошептали ее губы сквозь рев пламени.
– Да, да. Мы найдем знахарку, и она вылечит тебя, – настаивал я, нежно прижимая ее к своему крепкому телу.
Вдыхая прохладный воздух, я вдруг осознал, что не подумал о теплых вещах для нее. Садясь в нескольких шагах от разграбленного жилища на влажную землю, одной рукой придерживая ее тело, а другой расстегнув свой ремень, я начал стаскивать свою тунику. Эта затея выходила очень плохо, однако мне совсем не хотелось опускать полуголую Оливию на мокрую траву. С некоторыми мучениями мне все-таки удалось снять с себя плотное облачение, и теперь предстояла очередная непростая задача: одеть и прикрыть растерзанное тело любимой.
– Сейчас тебе будет теплее, – заботливо сказал я под оглушительный грохот внутри замка. Аккуратно придерживая обмякшее тело, медленно, чтобы не сделать больно, я стал натягивать на нее тунику, и тут же услышал стон Оливии. Пришлось сделать паузу, дав ее боли утихнуть, и затем продолжить просовывать обессилевшие руки в рукава.
– Маркус, бесполезно, – не открывая распухших век, приглушенно сказала она, и из разомкнутых губ медленно потекла тоненькая струйка алого цвета.
– Все, уже все. Смотри, как у меня хорошо получилось, – оставшись по пояс без одежды, я собранно, контролируя каждое свое движение, поднялся на ноги, крепко сжимая обмякшее тело, и направился к своему коню. Умное животное поняло меня без слов и наклонилось, дав возможность, не отпуская Оливию, сесть на него. – Осталось совсем немного, скоро тебе станет легче, – прокомментировал я ее очередной стон.
Территории поместья Бегошир были мне отлично знакомы; мы вместе исследовали их, проводя счастливые минуты встреч. “Главное добраться до хижины Матильды, и любимая будет спасена”, – внутри гремела и пульсировала надежда. Ветер хлестал меня по обнаженным и горящим от напряжения мышцам, глаза тщательно выискивали поворот на тропинку сквозь лесную чащу, а стук сердца кричал: “Быстрее, еще быстрее!”. Притормозив коня, я неуклюже слез с него, бережно держа любимую, и начал пробираться через колючие ели к мрачной хижине.
– Матильда! – обеспокоенно крикнул я, заходя в темное жилище, которое встретило меня пугающим молчанием. – Матильда!
Обшарив глазами небольшую мрачную комнату по контуру, я нашел аккуратно застеленную кровать и опустил на нее Оливию. Холодный ветер свободно гулял по хижине, устраивая в ней небольшой бардак, скидывая на пол все, что ему попадалось на пути. Ставни громко стучали друг о друга, и я подошел, чтобы их закрыть.
