Квини шла, стараясь казаться спокойной и независимой, но глаза ее так и метались по сторонам. Ничего необычного девушка не заметила. Обычный лес, и деревья знакомые. Правда, дорога, по которой они шли была одно название что дорога. Кривая, с ямами и ямками, и явными следами от необычно больших животных.
Но тут Квини одернула себя.
– С чего я взяла, что это животные? Помета нет. Следы есть. Похоже, – светлая голова будущего мага-теоретика быстро обрабатывала полученную информацию, – похоже, это вовсе не существа, а механизмы какие-то.
Она вспомнила, как один из трактатов незабвенный учитель посвятил рассуждению о мирах, идущих по пути использования именно механизмов. В Латонии же до сих пор пользовались большей частью гужевым транспортом, а в редчайших случаях, и то, только в последнее время начали пользоваться услугами магов Перемещений.
Вот только недавно был первый выпуск из стен закрытой Академии Перемещений. Правда, выпустилось три, представьте, целых три, Мага Перемещений. Причем уровень их вряд ли был достаточен для такой работы.
Но практиковаться выпускникам надо? Надо. И кое-кому такие перемещения были ой как нужны. Что называется, сегодня здесь, и сегодня же там.
Квини тут резко передернуло от воспоминаний. Да уж. Вот только она была там, и уже здесь.
– Проклятый мальчишка, – прошептала сквозь выступившие слезы девушка. И ведь никто и искать не будет, никто и не поймет, куда же я пропала. И маэстро Фемини в том числе, – с ужасом осознала девушка, и споткнулась о крупный камень, валявшийся на обочине.
Ее туфельки совершенно не подходили для ходьбы по таким дорогам.
Володя, шедший впереди, и размышлявший о том, куда же ему девать эту странную тетку, свалившуюся как снег на голову, обернулся и увидел, как она оступилась и чуть не упала.
Он обратил внимание на ее обувь, и очередной раз удивился. Такие туфельки он видел только в кино или вот в театре, куда в свое время любил захаживать, в бытность ведущим сотрудником НИИ.
Туфельки эти были на такой тоненькой подошве, которая совершенно не подходила для путешествий, и были украшены какой-то вышивкой.
У мужика взыграл давно невостребованный джентльменский набор, и он подскочил к Квини, поддержав ее под руку. Тетка подняла на него глаза, и он оторопел. Глаза были заплаканные, но совершенно молодые.
На ее лице, уголки рта которого уже смотрели вниз, и морщинки не могли скрыть возраст женщины, приближающейся годам к пятидесяти, эти глаза, полные печали, затаенной боли и надежды, поразили его в самое сердце.
И Володя, оторопевши, сказал первое, что пришло ему в голову:
– Мадам, позвольте вашу ручку, – и, взяв Квини за любезно протянутую руку, вложил ее в свою, аккуратно свернутую бубликом.
Квини, почувствовав значительную устойчивость, приободрилась.
Так они и шли, до тех пор, пока не показался небольшой дом, доставшийся Володе от дядьки.
Мужчина, который так и не придумал, куда же отправить эту тетку, решил дать той приют у себя. На время, конечно.
Потому что говорило ему сердце, что с ней что-то явно не так. Вот не так, и все.
И одежда эта странная, и туфельки. Да и все поведение.
Квини же, полная неуверенности, которую тщательно скрывала, поглядывала искоса на Володю. Будущий маг-теоретик и побаивалась мужчины, и в то же время как-то вот чувствовала, что он не из тех, которые могут воспользоваться девушкой, попавшей в сложную ситуацию.
– Вот, заходите, мадам, – Володя подвел ее к двери, которую распахнул перед ней, как истый аристократ в пятом колене.
Квини милостиво кивнула, и вошла. Девушка сразу заметила убогость обстановки и неприятный запах, от которого ей опять чуть плохо не стало.
Но, уже приобретя определенную рода устойчивость к нему, попросту, привыкая, Квини удержалась от желания покинуть помещение, прекрасно понимая, что идти-то ей и некуда.
Володя зашел сзади и включил свет, которого в маленьком коридорчике явно не хватало. Девушка увидела небольшое помещение, очень чистое, с небольшим окошком.
Пол, сразу видно, мыли не так давно, хотя до первозданной чистоты он явно не дотягивал.
Квини вздохнула глубоко, позабыв, что в здешних помещениях лучше этого не делать, и чуть опять не выбежала на воздух.
– В комнату вот проходите, что в коридоре стоять, – приглашающе сказал мужчина, и неожиданно икнул, вызвав у девушки чувство столь неприятное, что она поскорее затолкала его поглубже.
Володя же чуть не покраснел. Как человек интеллигентный, он и сам терпеть не мог такие вот звуки в обществе. Но что делать. На голодный желудок, да после приступа с ним бывало и не такое.
Квини поскорее заскочила в комнату, и быстро огляделась. Сразу было видно, что хозяин любит свое жилье, и следит за ним как подобает.
Возможно, пол моется не так часто, как хотелось бы, но помещение было очень уютное. Да и светлая была комната. Солнце частенько заглядывало в целых два окошка, которыми та была богата.
Наверно, как раз поэтому Володя и уделял ей такое внимание. Ведь на свету грязь куда как заметнее, и не сделаешь вид, что ее и вовсе нет.
Квини прошла в комнату и остановилась, ожидая хозяина, который вошел следом и широким жестом обводя свои пенаты, сказал:
– Располагайтесь. А я пока до магазина дойду, принесу кой-чего.
Девушка, услышав слово “магазин”, прекрасно поняла его значение. Или, скорее, не столько она, сколько желудок, голодной трелью огласивший помещение.
Квини и сама чуть не потупилась, услышав этот звук. Ибо негоже молодой леди в присутствии мужчины, да хоть даже и такого вот, издавать столь непотребные звуки.
Однако мужчину, похоже, этот звук вовсе не смутил.
– Вот, вы же голодная совсем! Я сейчас, – и Володя поспешно удалился, поспешая в местный маркет. Поспешал, а сам себе удивлялся.
– Ну, я прямо Мать Тереза! И что это на меня нашло? Дожил, бездомных теток вот привечаю.
Но в тоже время что-то, чему он никак не мог подобрать названия, говорило ему, что, мол, Володя, все путем.
Все идет как надо.
Мужчина покачал головой, внутренне соглашаясь с этим “как надо”, и двинулся к магазину в ускоренном темпе.
Глаза, эти серые, бьющие в самое сердце глаза его неожиданной находки, такие молодые и совершенно несчастные, так и стояли перед его внутренним взором.
Квини же послушно пошла располагаться. Она села в старое, продавленное кресло, которое даже не охнуло как обычно, приняв в свои объятья худенькую Квини.
Квини же посидела, посмотрела по сторонам, и решительно направилась к столу, покрытому клетчатой клеенкой. Девушка, несмотря на случившуюся с ней более, чем неприятность, оказавшись в одиночестве, собралась уделить хоть немного времени манускрипту любимого учителя.
