Далеко-далеко на Севере, в самом сердце зимы, в ледяных ее чертогах свершилось чудо и дрогнула морозная стынь от первого крика новорожденного ребенка. Лунный свет напитал его волосы и свернулся клубком на донышке глаз, лунный свет впитался под кожу, что белее снега и потек вместе с кровью по его жилам, леденя крохотное сердце. И дитя заплакало в первый и последний раз на груди своей мертвой матери. Вдали, словно отзываясь ему тоскливо прозвенел в ночи волчий вой.
Далеко на Севере, задремавший у ночного костра, охотник встрепенулся. Почудилось ему в посвисте ветра, будто кто-то говорит с ним. Голос шел отовсюду и ниоткуда, шелестел и звенел льдинками, проникая под кожу, прямо к нему в голову. Голос вкрадчиво шептал, завораживая:
– Возьми, возьми дитя. И ты ни в чем не будешь нуждаться, человек.
Охотник мгновенно вскочил на ноги и завертел головой, оглядываясь. Ни души, только серебрится в лунном свете снег. И тишина. А когда обернулся в ближайшем сугробе лежал ребенок. Прямо на снегу. Лежал и сучил ножками, сжимая крохотные кулачки и серебристо смеялся, будто вовсе не чувствовал холода. Почудится же такое… Треснула ветка в костре, заплясали причудливо тени. Пальцы сами нащупали и сжали амулет, охотник торопливо сотворил отвращающий зло знак.
