Маленький Бог (вместо предисловия)
Солнце превращает холодную гладь воды в жидкое золото, она – большой дельфин, разделяющий бесконечное море на два, не менее бесконечных полу моря. Весь мир покорится ей. «Я всё могу!» – кричат и тело, и душа. Такие маленькие, на вес золота мгновения, что заставляют тебя отчаянно верить в то, что Бог – это ты.
Ну ведь правда: ты можешь всё, даже летать. Это много-много позже человек взрослеет и понимает: нет, не могу. Каждый день он видит людей равных и превосходящих его. Он начинает думать, противопоставлять себя им, оценивать критично… Так и умирает постепенно этот маленький бог внутри него.
Ведь каждый из королей и владык мира сего, да и любой из тех, кого принято называть Великими, не может ничего изменить, тогда как эта девочка, маленькая и хрупкая, ещё незапятнанная грязью этого мира, делает это с лёгкостью.
Тропинка сама бежит под ноги, вода послушно делится пополам, будто по указке Моисея, пропуская её. Солнце отзывается на просьбу светить ярче. Мир, под грузом её желаний прогибается как пластилин.
– Кем ты хочешь стать, девочка? – насмешливо интересуется одна из местных девчонок постарше, из тех, которые полагают себя знатоками жизни в неполные четырнадцать.
– Лесовиком, чтобы в лесу жить, – она задумывается ненадолго – или солдатом, как папа.
– Но девочке нельзя быть лесовиком! – удивляется та, – злые звери съедят тебя! И солдатом тем более, ведь ты не мальчик!
Она закована в свой совершенно неподходящий для деревенской обстановки наряд. И для намётаного взгляда уже сейчас очевидно, что две девушки из разных вселенных.
– Совсем-совсем нельзя? – нашей героине грустно и слёзы наворачиваются на глаза – тогда… тогда…. Тогда никем…
Она разворачивается и уходит, опустив плечи.
Вот он, первый удар по маленькому богу. Нельзя. Ты не можешь.
Чуть позже море превратится в пруд, лес будет смешно называть словом «лес», старый, покосившийся деревянный домик станет тесен подрастающей женщине. Что тут делать? Ни друзей, ни перспектив, да и особой “природы” тут нет.
Она последний раз закроет дверь маленького домика, чтобы никогда туда не вернуться. Те люди, которым чужда сентиментальность, не любят бывать на кладбищах. Особенно на тех, где похоронен их маленький Бог.
Спустя несколько лет, эта девочка покажет миру, на что она способна. Её жизнь стремительно закрутится, завяжется в тугой узел. Дорога будет трудна и опасна.
На долю хрупкой девушки выпадут великие испытания, а короткое, звучное имя (не то, которое дали родители, а то, что характеризует её природу), на века останется в истории, среди героев, что скромно стоят в тени и не требуют славы.
Она не станет «лесовиком», как когда-то хотела, но дикие звери по-прежнему не будут нападать на девушку, а лес будет прятать её так же, как и в детские годы. Так что можно сказать, первая мечта вполне сбылась – в лесах нет существа, которое бы двигалось быстрее и тише неё.
Долгое время она будет идти по стопам покойного отца, след в след, но её карьера оборвется на самом пике. Эту девушку никак нельзя назвать солдатом, точно нет.
Она станет одной из Великих, а её имя будет знать каждый, но, тем не менее, никто не сможет доказать её существования.
«Я стану никем!» – утверждала маленькая девочка с потрясающими зелеными глазами. Что ж, можно сказать, у неё почти получилось.
Глава 1. Жестокие строки приказа.
«Расформировать в связи с несоответствием новой системе отряд особого назначения 1-141. Сотрудников, состоящих на службе в отряде уволить, выплатив компенсации в размере полугодового оклада…»
19.03.1991 года
Она всегда готовилась к другой жизни, настоящей, проклинаемой и восхваляемой, но тяжелой, выматывающей и зачастую очень короткой.
Почти сирота при живом отце-военном, о котором своё мнение могла составить лишь по рассказам дальних родственников, в призвании девушка не сомневалась никогда.
А какими они могли быть, эти рассказы для ребёнка? “Папа – солдат, папа герой! Ему пришлось оставить тебя и защищать страну, чтобы все люди могли спать спокойно и видеть над головой мирное небо”. Так ли это было на самом деле, точно никто не знал, но известное красивое изречение “Никто кроме нас” было для неё не пустым звуком, а жизненным кредо. И пусть в итоге после военного училища она оказалась не в рядах регулярной армии, а среди экспериментального материала спецлужб, для неё это ничего не меняло. Готовность пожертвовать всю себя на благо своей страны девушка несла словно знамя – с гордостью и спокойствием. Надрывной героичности в ней не было, эта была совершенно будничной, повседневной. Не целью жизни, а самой жизнью.
Однако, даже такая жертвенность должна быть взаимной, кто-то приносит жертву, а другой принимает. Её жертву принимать перестали.
Она была больше не нужна своему Государству. В юной девушке воспитали бойца, выдрессировали убийцу, заставили пройти через кровь, боль, холод, голод, изнеможение, заставили перешагнуть предел обычных возможностей человека… И в итоге попросту выбросили в утиль. Весьма нерациональный расход существенных ресурсов и серьёзный просчёт с точки зрения управленцев, но факт оставался фактом. И подтверждался документом в её руках.
Ею восхищались, её любили, ценили и боготворили, пожилые командиры целовали этой «лейтенантке» руки. Она стала лучшей среди своих, исправно заплатив за это непомерную цену – всё, что когда-либо у неё было своего: чувства, права и даже имя.
Её выкинули…больше не нужна…
Никаких объективных проблем у молодой девушки не было.
Денег всегда хватало, даже сейчас они заплатили. Они всегда платили. Вопреки расхожему мнению, никого из её коллег никогда не заставляли работать за гроши, слишком много, катастрофически, невозможно много они стоили и значили, чтоб Их терять из-за такой мелочи, как деньги. Платили за риск, за то, что все её бойцы возвращались живыми, за добычу платили, чтобы в её интересах было «достать», за ум и за инициативу (опять-таки, вопреки расхожему мнению, умение мыслить и принимать решения ценилось высоко).
Иногда платили просто так, называя это компенсацией. Так заплатили и сейчас, увольняя.
«Компенсация» – унизительное для неё слово. Да, конечно, это деньги… именно поэтому ничего они и не компенсируют. Просто бумага. Они необходимы людям, но никогда не могли вылечить душу. Уж кто, как не она знал их цену? Цену, которую понимаешь, лишь пройдя по грани, тонкой и эфемерной грани, между жизнью и смертью. Ноль – их цена! Ничего они не стоят, кроме, конечно, себестоимости – просто бумага и краски. И плевали на эти бумажки такие, как она! Конечно, хорошо так рассуждать, когда они у тебя есть, но она проблем в этом не видела. Финансы добывались легко и большом количестве, совершенно ей не нужном.
