Он работал до поздней ночи
он пытался сверстать бюджет
положение было не очень
всё тянулось из прошлых лет
Были годы, тучные годы
но распался Советский Союз
экономики новой всходы
не тянули пока жизни груз
Под осенними фонарями
Барнаул давно уже спал
мотылёк только бился в раме
в доме тихо – ушёл персонал
Дом правительства старый очень
оставаться боялись в нем
людям жутко было здесь ночью
что попало болтали потом…
Он работал до ночи поздней
разрешая бюджета спор
и как встали на небе звезды
вышел он покурить в коридор
там была незнакомка в синем
бальном платье, вся в жемчугах
света путы в бриллиантах как иней
на ее дрожали руках
Мягкий шелк голубым струился
кружевов из Франции вязь
в светлый волос как белая птица
изящно роза вплелась
Кто вы? Кто вы? – воскликнул млея
Не взглянув она мимо шла
шлейф от платья тянулся за нею
как от бабочки два крыла
Она шла к клавесину, который
не играл уже много лет
он вдруг ожил и звуки скоро
зазвучали мелодией флейт
Она молча на нем играла
и ушла, мелькнув голубым
Он стоял пригвожденный средь зала
дом вокруг был таким молодым…
клавесин, весь истлел который
новым стал, стал натертым паркет
за окном пробежала скоро
бричка с парой гнедых старых лет…
Отголосок жизненной драмы,
только пыли в воздухе взвесь
– Что? Видал голубую даму?
Это призрак. Живёт она здесь
Так друзья его поучали
и посмеивались в усы
– Это нынче живут без печали
а в том веке… их встали часы
Восемнадцатый век. Век дикий
здесь тогда ещё был острог
Каторжане и всякие фрики
в рудниках здесь мотали свой срок
Они шли в Колывань в колодках
с Петербурга весь путь пешком
их пороли железной плёткой
от которой шрамы потом
Это были лихие люди
они знали – им помирать
из каменной ямы не будут
им наверх ходу давать
Они яшму в шахтах кололи
и руду пополам с серебром
они выли с тоски и от боли
и о воле мечтали потом
В Барнауле были заводы
чеканили драг металл
и чугун, и медь, шли годы
и суровый край процветал
те углы что к степям примыкали
били бывало и жгли
дикие племена нападали
были те кто в леса ушли…
Было много и европейцев
спецов в заводских делах
и в Европу ходили рейсы
на почтовых тройках санях
Губернатор в руках
этот город
и заводы в руках держал
Фрол Кузьмич он бился с природой
лень взрастить никому не давал
Всё делилось тогда на классы
на крестьян, приписных и дворян
жёсткий строй – никаких выкрутасов
Наказание за каждый изъян
Но вольнее всё-таки было
за Уралом в столицах не так
крепостного не было пыла
и начальник- он не был дурак
Чтобы город не выглядел бедным
чтоб ему респектабельным быть
Фрол сказал серебром, сплавом медным
как булыжником центр замостить
Фрол не юным был,
был он вдовым
а в Европах встретил любовь
он любил ее снова и снова
вдруг как раньше взыграла кровь
Она юной была, красивой
он – богат как испанский король
Она вовсе была не спесивой
излечила душевную боль
Не хотела она этой доли
но в Сибирь!
С ним! – такие дела…
Она ехала поневоле
только виду не подала
Говорила семья: Не сможет!
Здесь бой-баба нужна всё держать
Маловато красивой рожи.
Опозорит тебя как пить дать!
Не по Сеньке ты выбрал шапку!
Она ж совсем молода!
Да она тебя бросит завтра
и сбежит хрен знает куда!
– Хватит! Хряснул об стол кулачищем
Я не верю вашим словам
У меня были женщин тыщи
а её никому не отдам.
Фрол был зол. Сказал как отрезал
Шубу бросив уехал в метель
в кабаке сгоряча косорезил
а она дома грела постель
И бывало ей скучно, не сладко
и отдушиной в жизни была
только музыка, ноты в тетрадке
чистых нот, амура стрела
Шла она тогда к клавесину
выбивая мелодии бредь
и душа её без причины
начинала ярче гореть
Время шло и любовницы были
Она знала – он к ней охладел
словно в летней дорожной пыли
не спеша её локон седел
И она флиртовала тоже
и влюбилась однажды вся
Губернаторша! Нет! Не может!
Она власть – ей точно нельзя
Только чувство ей неподвластно
Фрол? Семья? – Да катись всё оно…
Она знала что это опасно
Но ей было уже всё равно
На балу полонез играли
танцевала а Фрол смотрел
Смотрел как её целовали
И кипел. Как металл кипел!
Только виду не подавая
после бала за руку взял
и в карете сказал закипая
– Так не делай. Так делать нельзя
А она ему: Не твоя я.
Я его люблю, не тебя
Опостылел ты мне без края,
сказала цветок теребя
Побледнел он, буравил взглядом
дома слов была тяжкая взвесь
Она села за клавиши рядом
заиграла тот полонез…
Полонез, под который с милым
на миг забыла всё с ним
Мир больше не был унылым
а Фрол навсегда стал чужим…
Замолчи, приказал, не надо!
Ты не будешь это играть!
Она лишь презрительным взглядом
посмотрела, аккорды ну брать
Вышел вон. Приказал своим слугам
И ее прямо с бала в подвал
и поддавшись душевным мукам
ее в стену замуровал
А потом уехал в Европу
и про всё надолго забыл
и другую там встретил особу
и женился – тот ещё был…
Он с женою в поместье вернулся
в их спальню её привел…
а ночью внезапно проснулся —
мимо двери кто-то прошел
Они следом. Шаги к роялю
Что за шутки? Кто в дом залез?
Нет, она там сидела в печали
и играла тот полонез…
Она каждую ночь приходила
и играла. Не выдержал он
Что же дальше там с ними было
я не знаю, небесный закон…
А она и сегодня играет
когда полночь и город уснул
и её бриллианты сверкают —
Эту тайну хранит Барнаул
У стадиона дом кирпичный
уже сирени куст расцвел
когда строитель в нем столичный
в подвале древний труп нашёл
У трупа выбитые зубы
и сзади череп весь снесён
убили видно душегубы
Давно. Землёю занесён.
Усадьба старая стояла
в дневной весенней тишине
и вся вселенная молчала
и только лишь сирень в окне…
а на верху темно в гостиной
балкон заложен кирпичном
и в жизни дома, жизни длинной
всё было. Есть сказать о чём
Жил здесь купец. Мужик богатый
Жена и двое пацанов
Росли культурные ребята
Был щедрым стол, богатым кров
и гувернантка, как водилось,
француженка у них была
и вот любовь у них случилась
как детвора та подросла
В неё влюбились оба брата
никто из них не уступил
и как то на веранде сада
один другого и убил
Бил долго. Ненависть кипела
у них друг к другу как вулкан
Потом он где-то спрятал тело
Ей обладать – таков был план
Но лишь она все увидала
(а дело было всё при ней)
Она на лошадь и сбежала
ну а полиция за ней…
Вот так один брат и остался
отец то умер, как и мать
и он однажды помешался
и начал выть, и стал дичать
В больнице умер безотрадно
и продали однажды дом
и стали замечать: не ладно
Не ладно что-то было в нём
Ходил в гостиной кто-то ночью
с балкона двери отворял
и в полночь было страшно очень
мычал и стульями стучал
и нигилист был с гривой длинной
(он утверждал что бога нет)
остался на ночь, сел в гостиной
и приготовил пистолет
и вот проснулся он от стука
там на балконе кто-то был
но странная такая штука
он бился в двери и скулил
