Где я? Что это за место? Почему я в смирительной рубашке? Ммм. Так болит голова. Как после похмелья. Дрожь пробежала по телу, так резко отрезвив меня и напомнив, что я таки буян. Мой дневник на месте, а значит, я все еще в психбольнице и выйду отсюда не скоро…
В эту комнату мягкую и без углов входит человек в белом настолько белом костюме, что в глазах рябит.
– Ну, Виктор здравствуй. Я твой лечащий врач Игорь Алексеевич. Можешь звать меня Игорь.
– Сколько я уже здесь?
– один год и один месяц ровно по часам.
– 11 минут… – на лице Виктора появилась улыбка почти безумная.– а когда я вернусь домой?
– Ты видно забыл, твоего дома больше нет. Ты его сжег. Тебя нашли в рубашке джинсах и с тетрадью в руках, за нее ты хватался как за свою жизнь. Впрочем, жить тебе хотелось тогда меньше всего. Почему ты хотел покончить с собой?
– единственная воля, которая есть у человека это сделать выбор, когда умереть.
– сейчас ты так же желаешь умереть?
– А это будет зависеть напрямую от нашего с тобой диалога.
– диалога? О чем ты бы хотел говорить?
– та тетрадь, с которой нашли меня это мой дневник. В нем я описал все что когда – либо чувствовал хорошего на земле и даже больше.
– ну, это твои мысли. Зачем мне это читать?
– от этого будет зависеть, выживу я или умру.
Повисла гробовая тишина. Но, кажется, что-то щелкнуло в воздухе, и врач кивнул, тем самым дав негласное согласие на условия психически нездорового человека.
– развяжите его и накормите. Ты в туалет хочешь?
– Безумно!
После всех дел пациента оставили один на один с доктором.
– судя по карточке тебе не больше 30 лет. Как так вышло, что ты сломался?
– я очень любил.
– и это стало поводом?
– мне кажется, что если сильно полюбить то это либо загонит в могилу, либо в психушку.
– ну, тогда мы оба взаперти.
– так выходи, не оставайся здесь надолго.
– ипотека не прощает таких бездумных ходов.
– а ну да точно в этой жизни все решают же деньги, а не чувства…
– у тебя было иначе?
– у меня никогда не было много денег. Я был простым продавцом в своем магазине, и мне казалось, что это не мое место. Я не спешил на эту работу, а даже опаздывал. Вероятно, я ее не любил. Но благодаря ей я путешествовал по миру и стране. Это я любил больше всего кроме женщин.
– так начинают рассказывать все самовлюбленные старики, а ну да тебе же всего 30 лет. Ну, продолжай.
– не важно, сколько лет в паспорте в моих глазах пролетело 60 лет и осталось на затяжку, если повезет. Прочти мой дневник памяти – это не всегда было связано со мной, но точно с теми, кто был мне дорог дороже, чем собственная жизнь. И если поймешь, где я сломался – я воскресну, и не буду уходить.
– это пари меня вполне устроит.
Разговоры могут длиться бесконечно долго в стенах этого заведения, однако домой мне в отличие от моих пациентов все еще нужно успеть.
Дома как всегда уютно чисто и ждет прекрасная моя женушка с чашкой кофе. Господи ее губы всегда пахнут кофе. Многие мужья съедают тонну помады за жизнь в супружестве, а я в отличие от них кофейной гущи.
– как прошел твой день? Ты слегка встревожен.
– этот пациент мне кажется, мы нашли с ним общий язык.
– это же чудесно. Теперь он вылечится?
– или повесится.
– не шути так.
– прости. Я просто устал. Спасибо тебе за вкусный ужин. Я немного поработаю в кабинете, а ты ложись хорошо?
– конечно! Люблю тебя.
– доброй ночи любимая…
Эти фразы давно стали ритуалом, который ничего особенного и не значил, но раз уж так было заведено…
Тетрадь довольно толстая, кажется, он писал ее 10 или 15 лет. Ну что ж мой стул удобен, а свет не думает покидать эту комнату. Так что Виктор «Франкенштейн» начнем узнавать вас изнутри…
…
Мы как раз заканчивали танцевать, и я пошел к столу, чтобы присесть и отдышаться. Возраст берет свое. Но рядом с тобой это не имеет значения. Ты ушла пудрить носик и я немного заскучал (30 лет вместе не малый срок, а кажется только вчера я просил тебя о встрече на чашку кофе, черт его знает, что бы случилось, если бы ты так и продолжала бы не соглашаться). Из твоей сумочки торчал уголок книги: «… нет воспоминаний без тебя». На душе стало как – то тепло. Ты читаешь самые душевные книги на земле, а я не умею даже складывать слова в предложения, чтобы признаться тебе… любовь моя…
Дверка туалетной комнаты открылась и женщина, которой не дано стареть подошла к зеркалу. Как же бьется сердце, наверное, потому что я люблю его все так же сильно. Держи себя в руках, этим мужчинам нельзя доверять. Наверное, в этом и есть весь наш секрет шарма и привлекательности. За 30 лет ты ни разу не спросил меня: люблю ли я тебя, но и ни разу не дал усомниться в том, что я любима. Ты не спрашивал о моих увлечениях другими мужчинами, словно до тебя у меня вообще никого не было. И я провела 30 лет в райском саду. Умирать не страшно, даже если там только забвение. Я прожила жизнь полную любви, эмоций и чувств. Спасибо тебе, мое самое заветное желание…
Музыка закончилась, люди стали потихоньку покидать ресторан, а я сидел и ждал тебя, как ждет пес хозяина. Эта привычка выработалась во мне и стала частью меня. Нет никого важнее и ничего важнее чем дождаться тебя, а вот и ты моя несравненная. В этом зале нет никого кроме тебя. И ты прекрасна.
Как ты себя чувствуешь? Спрашивают мои глаза, а твоя улыбка отвечает: нет, так просто ты от меня не избавишься, дорогой. Я встаю и ухаживаю за тобой, усаживая напротив себя. Официант приносит тебе чашку латте, ты смотришь на меня, ведь знаешь, что это мой комплимент тебе. Мы сидим тихо, пока официанты суетятся с уборкой вокруг. Я держу тебя за ладонь и чувствую пульсацию твоего сердца. Наверное, это все что мне нужно. Счастье мое. В наших глазах проносится целая жизнь и все это благодаря тебе. Шум нашей тишины нарушает официант, который сообщает о том, что заведение закрывается. Как же давно мы не сидели вот так хорошо с тобой, до закрытых дверей ресторанов…
Мне не хватит и миллиарда минут, если ты рядом. Но все это не требует подтверждений. Я ухаживаю за тобой и вот мы покидаем ресторан. На улице дождь.
– Наверное, это наш Петербург – в шутку произносишь ты.
– Ты мой Питер – с улыбкой заключаю я, обняв тебя, и, прижав к себе.
Такси уносит нас к дому. Мы никогда не смотрим в окна дверей или в лобовое стекло. Таксист невольно обращает внимание на то, что мы почти не моргаем, вглядываясь друг в друга.
