Забыть боль так трудно – но еще труднее помнить хорошее.
Чак Паланик
Лена стояла у ржавой облезлой двери и не решалась войти. Обычная дверь, коих сотни на просторах ее многострадальной родины. Видавшая виды, залатанная, подмазанная остатками масляной краски, не скрывающей потертостей, а в некоторых местах отваливающейся вместе с ржавчиной, эта дверь напоминала жизни соотечественников. Многие пытались скрыть тоску, недостаток денег, неудовлетворенность и серость под случайно купленной на распродаже брендовой вещью, нелепо сочетающейся со всем остальным гардеробом, добытым на рынках и в магазинах уцененных товаров.
Обычная дверь. Но Лена не могла набраться смелости и открыть ее.
Сильный порыв мартовского промозглого ветра, принеся с собой странную смесь резких запахов, заставил поежиться и вывел ее из оцепенения.
Всего лишь собрание жильцов. Она уже много раз была на таких групповых встречах. Почему же сейчас сложно переступить порог? Отчего в груди что-то сжимается от волнения и предвкушения? Почему так тревожно? Очередное собрание. Может, не ходить? Развернуться и убежать куда глаза глядят? Но это же нелепо.
Какой знакомый тут запах. Что это? Хлорка? Фенол?
Лена зажмурилась, глубоко вздохнула и рывком открыла дверь, не оставив себе шанса вернуться в привычное.
Минув узкий темный коридор, она попала в неожиданно светлую комнату и зажмурилась.
– Леночка, как долго вас не было, дорогая! Вы заставили нас поволноваться! – сказал до боли знакомый голос.
Открыв глаза, Лена увидела множество людей во главе с Анной Павловной и онемела. Перед ней стояли хорошо знакомые ей персонажи, но это были герои ее снов.
– Уехать проведать родителей и остаться там на несколько лет? На такое мы не рассчитывали, право слово, – сказала Анна Павловна, широко улыбаясь.
Она, женщина из сновидений, была на расстоянии вытянутой руки. Как это возможно?
Оторопевшая Лена медленно оглядела присутствующих в надежде найти и его. Нет, среди этих людей не было Саши.
Саша… Как кадры из кинопленки в голове пронеслись сцены с неспешными прогулками, свиданиями на берегу озера и вечерами в маленькой уютной комнате. Вспомнилась их первая встреча после разлуки. И большие голубые глаза, глядя в которые можно было забыть обо всём, будто ластиком стерев из памяти события прошлой жизни.
Лена мотнула головой, чтобы отогнать приятные видения, и посмотрела в глаза Анне Павловне.
Может, и сейчас ей всё это лишь снится?
Она легко ущипнула себя за руку, в глубине души надеясь, что это не заставит ее пробудиться. Пытливый ум жаждал объяснений происходящего, а сердце хотело принять это несбыточное, волшебное и нереальное за правду.
– И всё же… – Лена не смогла заглушить голос разума, как бы ей того ни хотелось. – Что происходит? Вы же из снов? И этого не может быть…
– Ах, дорогая! Вас слишком долго не было с нами! Не волнуйтесь, всё наладится. Вы всё вспомните, – ответила Анна Павловна.
Женщина подошла к Лене, коснулась ладонями ее лица, посмотрела в глаза пристальным немигающим взглядом, а затем глухим грудным голосом медленно и нараспев произнесла:
– Вы всё вспомните.
Ослепительное сияние озарило комнату.
И Лену накрыла волна видений, будто кто-то распахнул дверцы шкафа, а потом и из него пласт за пластом стало выпадать содержимое. В голове проявились очертания, а затем и детали картин из жизни, заботливо спрятанные кем-то в темных уголках ее памяти. Ей предстояло выяснить не только то, что было ранее, но и кто скрыл это в глубинах ее сознания. А главное – зачем.
Лена зажмурилась и провалилась сквозь годы в давно забытую пропасть.
– A где же люди? – вновь заговорил наконец Маленький принц.
– В пустыне всё-таки одиноко…
– Среди людей тоже одиноко, – заметила змея.
Антуан де Сент-Экзюпери
Яркий свет пробивался сквозь веки и не давал вернуться в беспамятство.
Вставать не хотелось. Одиночество придавило Лену. Поделиться переживаниями было не с кем: родители жили в другом городе, дочь была совсем маленькой, а бабушка пережила уже слишком много, не надеялась, не волновалась, была радостна и нежна всегда, разговаривала только об оладьях, горячем чае и погоде. Лена еще не доросла до того, чтобы внять советам неграмотной мудрой бабушки.
Мужа месяц как не стало. Человек остался, но мужем перестал быть. Да и был ли он им когда-то?
Лена закрыла глаза.
– Лена! Лена! Я всё равно войду! Открывай! Что? Да мне плевать, что я ей не пара! Я буду любить ее всю жизнь! Лена!
Он, конечно, был пьян. Да, таким решительным с ее строгими родителями он был только в нетрезвом состоянии. Но сколько жизни в нем!
Он разорял клумбы с цветами в городском парке, чтобы подарить ей букет, ходил зимой по тонкому льду водохранилища, сбегая ночью из военного училища, чтобы повидаться, пел песни под окнами, приводя в ужас спящих соседей. Такой необузданный. Жар его страсти очень манил.
– Лена! Лена! Открывай! Я всё равно войду!
Сжавшись в комочек, она пряталась на кухне, надеясь изо всех сил, что дверь выдержит этот натиск.
– Кто он? Кто у тебя? Ты давно с ним? Тварь!
Тот же огонь, но он был куда менее привлекательным сейчас. Муж, конечно, был пьян. Да, таким ревнивым без каких-либо на то причин он был только в нетрезвом состоянии.
– Лена! Лена! Открывай, я всё равно войду!
В темных очках, скрывавших синеву под глазами, подняв высокий воротник пальто, она почти бежала. До поезда оставалось не больше десяти минут. Из совместно нажитого Лена взяла только дочь. Маленькая девочка помогла ей очнуться и, возможно, спасла жизнь. Испугавшись за малышку, она наконец решилась. В тот раз дверь не выдержала.
Неожиданно яркий солнечный луч коснулся ее лица. Лена закуталась в одеяло, пытаясь спрятаться в нем от неприятных воспоминаний и одинокой действительности, и подумала о странной смешной маске, закрывающей глаза во время сна. Она видела такую во время просмотра иностранного фильма на видеомагнитофоне. Какая-то маска – кусок тряпки с резинкой. Как же просто сделать что-то желанным, превратив в недоступное. В мире дефицита, царившего на ее родине, где у людей порой не хватало денег даже на еду, маска для сна была чем-то волшебным, предметом из жизни богатых и знаменитых обитателей развитых стран.
