—Тил! Тил!
Молчание.
–Ти-и-и-ил!
–Давай я позову!
–Давай, Лилия. Скажи: обед готов. И нам надо поторопиться – мельник с женой ждут нас до вечера.
–Да, мамочка.
На крыльцо деревенского дома кубарем вылетела маленькая девочка лет шести, худенькая, светленькая. Волосы папа утром заплёл в косу, но непослушные кудряшки уже топорщились, делая из девочки подобие одуванчика. Простое льняное платьице подпоясано голубенькой ленточкой.
Куры с возмущённым кудахтаньем разбежались, когда девочка, смеясь, перебегала двор.
–Курочки-курочки-подружки! – тонким голоском напевает она, не обращая внимания на недовольные взгляды пернатых наседок.
–Ну и ладно, – бросила девочка, остановившись возле калитки, ведущей в огород. – Вот и хорошо.
Со второй попытки она открыла задвижку, и, показав курам, которые начали снова вышагивать по двору, язык, зашла в огород, сильно хлопнув дверкой, чтобы задвижка вернулась на место.
На грядках уже всё колосилось. Начали появляться первые зелёные помидорки, капуста раскидывала свои белёсые листья, в которых кое-где ещё остались маленькие сверкающие на солнце капельки. Грядка с кабачками притягивала к себе неимоверное количество бабочек – каждое растение было усыпано жёлтыми цветками.
В этом году урожай должен быть хорошим. Так папа говорит.
А его самого, кстати, не видно, и Лилия направляется к кустам смородины, которые растут за парой яблонь. Где-то там ковыряется папочка и не слышит, что его зовут обедать.
–Па-а-а-а-а-ап! Па-па! Ну па-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…..
–Да, да, да, да, да, я, что?
Ветки смородинового куста раздвинулись, и папочка вылез из-под него, выпучив глаза и приоткрыв рот. Он знает, что Лилия всегда смеётся, когда он делает такое лицо.
Отца девочки-одуванчика зовут Тила́вий. Худой, но крепкий мужчина, на вид лет тридцати. Глаза Лилия унаследовала не от него – у девочки они тёмные, почти черные, а у Тилавия серо-зелёные. Зато волосы точно папины. Он завязал их узлом на затылке, но вьющаяся каштановая прядь всё-таки выбилась и теперь лезла в глаза. Крупноватый нос, вечно улыбающееся (или корчащее забавные рожи) лицо. На подбородке красуется шрам – папа говорит, что обжёгся горячим супом в детстве.
Лилия отсмеялась, увидев папино выражение лица. Папочка вслед за ней обнажил в улыбке все тридцать два зуба.
–Обед готов! И мама говорит, что надо торопиться, потому что…
Папа внезапно перестал её слушать, вдруг нырнув снова под куст смородины.
–Па-а-а-а-а-а-а-ап…
–Сейчас. У меня тут…
Что-то было не похоже, что папа собирает там смородину. Или, если собирает, то она от него отбивается. Очень яростно как-то отбивается – папа тихо ругался и даже вписался головой в доску забора.
–Пап, ты, это…чего делаешь? – девочка шмыгнула носом и, вытянув вперед шею, пыталась разглядеть среди веток папу.
–Да что ж ты..! – выругался он и вдруг опять победно возник из куста. Узел на затылке теперь развязался, и кудри до плеч разметались во все стороны.
–Тьфу! – Тилавий без помощи рук попытался отбросить прядь, оказавшуюся у него во рту, и вышло это настолько артистично, что девочка снова рассмеялась. А потом папа поднял руку повыше.
–О-о-о-о-о-о-ой, какой милый!!! Дай подержу, дай подержу, дай подержу!
У него в руках оказался маленький, с ладошку, худющий грязно-белый комочек шерсти. Пищал этот комочек без передышки, отчего становился всё более и более трогательным.
–Ну-ка держи. Вот так. Только осторожно! – папа показал, как держать котёнка.
–Ты такая ла-а-апочка, – проворковала девочка, обнимая грязное, но действительно хорошенькое существо. – Па-ап, а ты откуда его взял?
–А он сам прибежал, – присев на корточки и почёсывая котёнка за ухом, ответил он. – Прибежал, и застрял под доской забора.
Папа снова взял котёнка, приподнял хвост, посмотрел туда, вернул девочке (пищать при этом животинка не переставала).
–Прибежала, судя по всему. Кошечка.
Тилавий почесал обросшую щетиной щёку и оглянулся на смородину.
–Стой, сейчас пойдём в дом.
Снова – уже с виртуозной натренированностью – папа нырнул под куст, пошарил по земле, выудил большую деревянную миску. Она была наполнена только наполовину.
–Всё, пошли, – он подтолкнул дочку в спину.
–А мы котёнка себе оставим? – Лилия задрала голову, взглянув на папу. Котёнок, замолчав на пару секунд, сделал то же самое.
–Ну…мы сейчас маму спросим.
–Ой…
Папа прыснул, снова подтолкнув девочку к дому.
—Нет, ну вы двое прямо издеваетесь! Одного не дозовёшься, вторая пошла – тоже словно в соседнее село послали! Садитесь, всё готово.
Нела – мама Лилии – всегда казалась девочке строже, чем папа. Хотя у неё просто характер такой. Иногда с её работой только так и надо, но девочка знала, что мамочка у неё добрая.
–Зато мы вон чего нашли, – весело сказал папочка, указывая на котёнка в руках дочки.
Мама обернулась, держа в руках миску с отварным картофелем. Нела посмотрела на котёнка, который перестал пищать и теперь просто трясся в руках Лилии. Потом посмотрела на мужа и дочку.
–Что это? Откуда это?
–Под забором застряло. А я вытащил. Кошечка, – довольно сообщил Тилавий.
Нела нахмурилась. Котёнок смотрела на неё бледными, голубыми глазками, которые совсем недавно открылись. Девочка прижимала её к груди.
–У нас мышей, вроде, нет, – сказала мама, поставив картошку на стол.
–Зато смотри, какая прелесть! Искупать, и будет беленький такой зверёныш, – папа потрогал кошечке нос, от чего она сразу чихнула.
Лилия во все глаза смотрела на маму, выпятив нижнюю губу. А вдруг мама не разрешит? У них никогда не было животных, если не считать кур. Но они ей не нравились – какие-то непонятные, и вообще. А котёнок вон, какой хороший. С ним играть можно. И кормить. И гладить.
–Ну, я так понимаю, всё. Наше животное, да? – вздохнула мама, приподняв брови и глядя на дочку.
–А можно? – тут же спросила Лилия.
–Да ну вас. Скажу «нельзя» – обид будет на целый месяц, – проворчала мама, но улыбнулась. Ей тоже котёнок понравился. Да и ничего не будет страшного от одной кошки.
–Спасиб-спасиб-спасибо! – взвизгнула девочка, прижавшись к маме.
–Не задуши только мелочь эту! – засмеялась Нела. – Так. Где у нас опять папа?
–Я тут! – папа успел каким-то образом подняться на чердак и теперь спускался оттуда с большой плоской старой корзинкой, от которой уже давным-давно отвалилась ручка. Внутри лежало старое, подранное одеяло. – Домик же надо. Зверю-то.
Папа поставил корзинку в угол, возле печки.
–Ну-ка, давай сюда её.
Девочка посадила котёнка в корзинку, на одеяло. Под её весом оно почти не промялось. Кошечка неловко переступила лапками, упала, села, обернулась тонким хвостиком. Пошевелила ушами, посмотрела на Лилию, на папу, на маму…и громко, на всю кухню, заурчала.
