Вот и закончилось мое счастливое детство. Умер дед. Он просто не проснулся. Ему было 78 лет. Дед мне всегда казался вечным. Крепкий, суровый сибиряк, кузнец. Странно было оказаться вдруг одному, не услышать привычной фразы: «Вставай, лежебока, всю жизнь проспишь!»
Он воспитывал меня, сколько я себя помню. Родители мои погибли, когда я был совсем маленьким, и меня взял к себе на воспитание дед. Он знал Лес, а Лес знал его. Дед познакомил с Лесом и меня, научил всему, что знал. А теперь его не стало. Скоро прилетят ювеналы и отвезут меня в детский дом. После всеобщей чипизации в 2030-м надеяться на отсрочку их прилета не приходится. У них уже прозвучал звоночек о сироте. Надо собираться, ведь заберут меня сразу, как прилетят. Собрал свою одежду, белье, любимую кружку, пару ложек, подаренный дедом нож из булата и его собственный – охотничий, в ножнах. Забросил в середину армейского «сидора» ножи, предварительно перемотав их бельем, чтобы даже случайно не звякнули. Прицепил к рюкзаку саперную лопатку, небольшой топорик и взял дедово ружье. Старый дедов комп брать с собой не стал. Детские дома нынче оборудованы виртуальными капсулами. Так что этот древний комп мне там без надобности, его, наверное, даже подключить будет негде.
Снаружи уже слышался шум. К заимке приближался вертолет ювеналов.
Вышел из избушки с рюкзаком за плечами и дедовым ружьем, присел на завалинку и смотрел на приближающуюся судьбу в виде маленького вертолета.
Вертолету здесь сесть негде, придется им спускаться по лестнице, что поделать – кругом тайга. Заимка наша невелика – избушка-землянка, колодец да небольшая кузня. Все в двух шагах друг от друга.
Очень хотелось похоронить деда здесь, но ювеналы не дадут. У меня как у несовершеннолетнего прав на захоронение родственников по выбору нет, а дед письменного завещания на этот случай не оставил. Потому увезут тело деда в город и кремируют. А меня – в детский дом и запихают в кокон виртуального мира. Последние 17 лет, как раз с года моего рождения, виртуальная реальность применяется чуть ли не везде. Люди там живут, там работают, там отдыхают, даже женятся и детей заводят там. Последнего вообще ни дед, ни я не понимали – какой прок от виртуального ребенка? Но чужая душа – потемки, если кому-то что-то нравится, то это появится на рынке.
Тюрьмы теперь все в виртуале – копают заключенные ресурсы на благо Родины, выпускают только по окончании срока. Зато нет затрат на охрану. Сироты тоже почти все время в виртуале – там и обучение проходит, и досуг – воспитателей не нужно. Но детей из капсулы хоть выпускают, насколько мне известно.
Вертолет завис над колодцем, грохот от него стоял такой, что все звери на 10 километров в округе разбежались. Сверху на тросе спускался мужик в оранжевом жилете и спецовке. Как-то иначе я представлял себе ювеналов, в костюмах, что ли, в очках и непременно с портфелем. А этот больше на рабочего похож.
Мужик, только коснувшись земли, подбежал ко мне, просунул трос под мышками, обернул вокруг себя и меня, зацепил карабином, и нас понесло вверх. Ну вот – ни здрасте тебе, ни до свиданья, хоть бы слово сказал. Немой, что ли? Нас подтянули к люку вертолета.
– Там снизу труп надо забрать, – проорала справа какая-то тетка с портфелем и в очках (как я и думал). Мужик освободил меня от троса, взял что-то вроде носилок и поехал на тросе вниз. Через некоторое время на носилках поднялось тело моего деда. Другой мужик в таком же жилете и похожий на первого как брат-близнец, отцепил носилки от троса и бросил его вниз. Первый поднялся, и вертолет полетел в город. Сам перелет мне запомнился слабо. Со мной никто не разговаривал в этом шуме, да и я не горел желанием. Внизу мелькала зеленым ковром тайга. Высадили нас на небольшой площади, у дома серого цвета. Мужики в оранжевых жилетах понесли носилки с дедом внутрь здания.
– Пойдем, – сказала тетка каким-то противным тоном, будто я у нее что-то украл или плюнул ей на туфли.
Мы вошли в большой зал. У стены зала был помост, носильщики на него положили тело деда и вышли из зала. Напротив помоста стояли стулья в четыре ряда, по 10 стульев в ряд. Я сел поближе к телу деда. Не знаю, что сказать, дед для меня был всем, что я знал о жизни. Мыслей нет, эмоций нет, будто что-то перегорело или угасло. Хотя почему что-то? Кто-то! Прощай…
– Прощай, дед!
– Запускайте! – взвизгнула тетка. Поднялась решетка в стене, тело деда двинулось по помосту в сторону открывшегося отверстия печи крематория. Решетка опустилась, обрывая мою старую жизнь.
– Пойдем, – словарный запас тетки не отличался разнообразием.
Мы вышли из здания, вертолет уже улетел. Миновав площадь, подошли к желтому двухэтажному зданию. Поднялись на второй этаж в кабинет с табличкой «Директор». В кабинете был красивый, но какой-то странный стол – казалось, что на него подуешь, и он развалится. Кресло, в которое уселась тетка, было значительно мощнее этого стола. Она посмотрела на монитор компьютера, постучала пальцами по столу и наконец начала разговор:
– Евгений Георгиевич Евпак семнадцати лет от роду, – тетка с какой-то усмешкой хмыкнула. – Добро пожаловать! Это твой новый дом, – сарказм в ее голосе ни о каком радушии не говорил, а голос ее, казалось, стал еще противнее. – Ты здесь будешь жить до восемнадцатилетия. То есть еще примерно десять месяцев. После этого государственная программа предоставит тебе жилищный сертификат на покупку квартиры. С учетом того, что нормального школьного образования у тебя не было из-за твоего ненормального деда, утащившего тебя в тайгу, то и высшее образование тебе не грозит, – спорить с ней и ругаться я не видел смысла, пусть себе мелет, что хочет. Уж всяко мой дед был не глупее нее. Небось школьную программу мы с дедом-то осилили. И дед меня старательно натаскивал на поступление в вуз. – Значит, будешь работать в виртуале, так что можешь уже привыкать с сегодняшнего дня. Твой график составит 15 часов в виртуале, 9 в реале, без выходных. На почту твоего чипа отправила тебе файлы с правилами нашего детского дома, техникой безопасности, а также твоими правами, – еще одна саркастическая усмешка. – Поставь здесь свою электронную подпись.
Я протянул руку с чипом к датчику.
– А здесь, – директриса достала какую-то громадную книгу, – обычную подпись.
Я удивленно поднял глаза.
– Да-да. Нечего так пялиться! У нас есть еще бумажный архив. Так что рисуй свою закорючку.
Я поставил свою подпись. Тетка посмотрела на нее и взвизгнула:
– Ты совсем больной? Ты чего мне тут перечеркнутую бабочку нарисовал? Тебя что, дед даже писать не научил?
