Как-то в один из вечеров по телевизору демонстрировался фильм-спектакль «Мещане» в постановке одного из ленинградских театров. Я, не имея особого желания смотреть давно известную постановку, телевизор все же включил. В одном из действий спектакля услышал приятную мелодию церковного колокольного звона, которого не слышал почти шестьдесят лет. Звуки, исходившие из динамиков, напомнили далекие годы детства. Нахлынули приятные и грустные воспоминания о давно минувших годах.
Один за другим всплывали в памяти прошедшие годы. На долю моего и более старшего поколений выпало немало суровых испытаний, участником которых мне довелось быть. У всех, кто прожил долгую жизнь, есть что вспомнить, есть о чем рассказать. В определенной степени это касается и меня.
Еще мальчиком я с интересом слушал разные истории, которые рассказывал о себе мой отец, Лазарев Василий Петрович. Уйдя из жизни, он как бы остался должником перед своим потомством, не оставив о своей жизни письменных воспоминаний. Как было бы сейчас интересно с ними познакомиться! Кое-что из того, что он рассказывал, я запомнил, но большую часть, конечно, забыл. Думаю, что и в моей жизни были не менее интересные моменты. И если я не оставлю после себя никаких записей, это будет неуважением к своему потомству, и я останусь перед ним таким же должником, каким перед нами является мой отец.
Так появилась эта книга. Начинается она с детства, но большую ее часть я посвятил службе в авиации. Зa двадцатитрехлетний период летной работы мне довелось принять участие во многих интересных, а порой и драматических событиях. И хотя я давно уже от нее оторван, но в душе остался ее патриотом. Таким и останусь до конца дней, отведенных мне судьбой. События, о которых повествуется в этой книге, не вымышлены, а имели место в действительности. Никакими вспомогательными источниками, за исключением отдельных дат и цифровых данных, взятых из справочников и сохранившихся летных книжек, я не пользовался. Записей и дневников никогда не вел. Разумеется, за давностью лет кое-что из памяти стерлось. Некоторые моменты и события, свидетелем которых я был, по разным причинам мною опущены. Фамилии многих однополчан и сослуживцев я за давностью лет, к сожалению, уже забыл. Думаю, на меня не обидятся, если о ком-то будет сказано мало или вовсе не упомянуто, тем более что рассказать в одной книге обо всем и обо всех практически невозможно.
Высоких служебных постов за период службы в авиации я не занимал, поэтому все факты и события описываю с позиции простого летчика и того летного состава, с которым довелось общаться. Замечу, что в печати чаще появляются воспоминания летчиков титулованных, известных всему народу: Героев Советского Союза, испытателей, полярников и т. д. О нас же, рядовых, я книг почти не встречал. Однако надеюсь, что для молодежи, интересующейся авиацией, мои воспоминания все же будут представлять интерес.
В 1939 году я проходил обучение в Москве, в Электромеханическом техникуме им. Красина. В конце ноября во время перерыва между занятиями ко мне подошел один из студентов и сказал, что меня хочет видеть какой-то мужчина. Он ждал меня в коридоре у преподавательской комнаты.
Мужчина оказался представителем аэроклуба Ленинградского района Москвы. Он попросил собрать студентов курса, с которыми хотел побеседовать по вопросу набора курсантов в аэроклуб. Я в то время был председателем курсового совета Осоавиахима. Ребят собрал. Они его внимательно выслушали, но желающих учиться на летчика не нашлось. Видя, что дело не идет, он стал меня укорять: «Что же у вас на курсе такая плохая активность? Никто не хочет летать. Записались бы хоть вы, а там, глядишь, вслед за вами и другие пойдут». Я, как и остальные, тоже отказался, но сделал это не потому, что, как говорили мои однокашники, еще жить хочется. Видимо, некоторые из них действительно находились под впечатлением недавних похорон Валерия Чкалова, в которых мы приняли участие. Кроме того, оставался еще в памяти случай пропажи Сигизмунда Леваневского, полетевшего через Северный полюс в Америку. Я же не записался, чтобы не оказаться в одиночестве – решил поступить так, как и все.
Мой отказ крайне не понравился вербовщику. Он стал упрекать меня в плохой организаторской работе, говорить еще что-то неприятное. В конце концов я не вытерпел и согласился. Подумал про себя: «Черт с тобой, запишусь, но летать все равно не буду. Главное, чтобы он отстал от меня. А может, и слетаю разок любопытства ради». Его предположение, что моему примеру последуют другие, не оправдалось. В списке записавшихся оказался я один. Вскоре я об этом забыл. Считал, что основной моей общественной работой является подготовка значкистов ГТО, ПВХО, ГСО, «Ворошиловский стрелок». Сам я уже с гордостью носил на груди эти значки.
Зимние месяцы прошли в учебе и занятиях в кружках. Наступил март. По свежевыпавшему снежку в Краснопресненском парке Москвы техникум проводил свои последние в этом сезоне зимние лыжные соревнования. После прохода дистанции ко мне подошел неизвестный и спросил, тот ли я Лазарев, которого он разыскивает. Убедившись, что нашел меня, передал, чтобы я немедленно шел на медицинскую комиссию. Без медицинского допуска в аэроклубе заниматься будет нельзя.
На комиссию я решил не ходить. Сел в трамвай и поехал в общежитие. Доехав до стадиона Юных пионеров, стал делать пересадку. Нужного трамвая долго не было, и, зная, что недалеко отсюда находится поликлиника им. Лесгафта, решил все же туда сходить. Что такое медкомиссия, я тогда еще не представлял, к врачам ни разу не обращался, поэтому решил ради интереса сходить туда и посмотреть, что и как.
Там было много ребят примерно моего возраста и старше. Все они проходили такую же комиссию. Врачи быстро меня отпускали, делая отметку в листке – здоров, годен к летной работе без ограничений, но когда очередь дошла до терапевта, то он, вернее, она нашла что-то ненормальное в работе сердца, стала подробно расспрашивать меня о самочувствии, а потом обратилась к врачу, полковнику, который, как я понял, был старшим. Он спросил у меня, чем я сегодня занимался, не выполнял ли какой-нибудь физической работы. Как только я сказал, что только что пришел с лыжных соревнований, он сразу пояснил врачу, что с сердцем у меня все нормально.
Примерно через неделю я все-таки пошел в аэроклуб. Там нас ознакомили с порядком обучения, показали учебные классы. В одном из них стоял со снятым перкалем самолет У-2. Посидел в кабине. Рядом на стеллажах лежали детали мотора М-11. Все казалось интересным. Неужели мне доведется управлять таким самолетом? Подумал: «Настоящим авиатором я вряд ли стану, а походить в аэроклуб на занятия можно, посмотрю, что из этого выйдет. Может, и полетаю».
