Май
– Вы приехали на свадьбу? – спрашивает водитель, причем его жизнерадостный взгляд сосредоточен на мне, а не на узенькой трассе, по которой мы мчимся.
– Нет, нет, – отвечаю я. Мои пальцы начинают ныть от того, что постоянно сжимают сиденье. Он едет не меньше 70 миль в час[1].
– Да, вы одеты не для свадьбы, – соглашается он.
Я опускаю взгляд на свою рубашку и так тушуюсь, что даже ненадолго перестаю бояться. Я купила в TK Maxx белую шелковую рубашку с 60-процентной скидкой, но через несколько часов после начала поездки вспомнила, что белые шелковые рубашки предназначены только для богатых людей или тех, кто любит стирку и глажку. При покупке одежды для меня главным фактором является то, что она после стирки будет выглядеть так, словно ее погладили.
Машина делает резкий поворот, и однополосная дорога сужается до ленточки, а затем лес полностью исчезает, и мы проезжаем через простые железные ворота, закрепленные на двух старых каменных столбах. Обширные лужайки медленно поднимаются вверх, а вдоль подъездной дорожки ряды высоченных деревьев протягивают ветви навстречу друг другу, создавая туннель из листьев. В тумане все выглядит словно старая фотография.
Впереди виднеется дом, хотя на самом деле он больше похож на маленький замок. Серый космический корабль из песчаника с остроконечными башенками по бокам и огромной лестницей, ведущей от кругового проезда ко входу. Он грандиознее, чем я себе представляла, но какой-то мрачный. Я сразу же пишу Тиму: «Я в гребаном готическом романе».
Я довольна своим тоном. Он веселый, непочтительный, загадочный. Я думаю позвонить ему, чтобы рассказать поподробнее, но не уверена, что он поймет юмор. Тим не очень начитан.
Шины автомобиля пробуксовывают, возвращая меня в реальность. Мы на мгновение застреваем, пока шины безнадежно прокручиваются по грязи, а водитель увеличивает обороты двигателя. Он переключает передачу, и мы мчимся вперед.
– Сзади есть короткая дорога к конюшням и коттеджам. А потом небольшая парковка, – говорю я, вновь проверяя инструкции на своем телефоне.
– Вы имеете в виду вход для персонала? – спрашивает он, приподняв одну бровь.
– Да, – киваю я и мечтательно смотрю в окно.
Задняя часть дома такая же величественная, но, возможно, более красивая, чем передняя. От вымощенного галькой двора и розария склон уходит вниз, к реке, которую слышно, но не видно. Конюшни расположены метрах в ста от дома, и машина останавливается между ними и тройкой небольших каменных коттеджей. Я оглядываюсь на главный дом, который едва виден сквозь небольшую дубовую рощу.
В самом большом из трех коттеджей из приземистой трубы симпатичными витками поднимается древесный дым, а на деревянной двери висит маленькая табличка с серебристыми буквами, которую я едва могу разобрать: «Только для персонала».
– Это здесь, – говорю я, выходя из машины и протягиваю водителю 200 шотландских фунтов, стараясь не поморщиться из-за того, что прощаюсь с последними деньгами в кошельке. – Спасибо за поездку. Кто бы мог подумать, что из Инвернесса можно добраться до западного побережья менее чем за полтора часа? Это, наверное, мировой рекорд.
Он выглядит необычайно гордым.
На парковке около дюжины машин, белый фургон, несколько больших черных дорогих внедорожников и пара гольф-каров – но людей все еще нет. Вдалеке слышится лай собаки, и этот звук зловещим эхом разносится по всему поместью.
Я чувствую, как мое беспокойство перерастает в настоящую тревогу. Вот оно. Я нахожусь буквально в конце пути и, возможно, совершаю свой самый безумный поступок с тех пор, как ушла с той дурацкой пьесы в Вест-Энде. Прямо перед своей первой репликой.
– Надеюсь, тебе понравится в Шотландии, девочка, – говорит водитель и с визгом шин по гравию уезжает.
Я несколько раз стучу в деревянную дверь. Для поздней весны здесь гораздо холоднее, чем я предполагала, а мой тонкий плащ оказался неподходящей одеждой для такой погоды.
Мой телефон пикает, это Тим:
«Что ты имеешь в виду?»
Я усмехаюсь. Он так предсказуем.
По-прежнему никого не видно. Скрестив руки на груди, чтобы защититься от ледяного ветра, я оглядываю двор в поисках признаков жизни. Я слышу, как лошади шаркают по покрытому сеном каменному полу в сарае, и чувствую запах земли. Наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть в маленькое окно крайнего коттеджа, и тут срабатывает датчик движения и загорается маленький светильник, ослепляя меня.
– Хизер?
Я подпрыгиваю от звука голоса позади меня: глубокого, с сильным, но приятным шотландским акцентом. Я прикрываю глаза ладонью и пытаюсь разглядеть фигуру, выходящую из-за белого фургона. Он высокий, одет в белую поварскую форму под темным пальто, которое распахнуто и развевается на ветру, с темной шерстяной шапочкой, надвинутой на лоб. Высокий, загадочный и умеет готовить яйца-пашот. Я сразу же заинтригована.
– Здравствуйте! Да, это я. Честь имею! – говорю я, отдавая ему честь, как генералу. Веду себя как придурок в комедии. Все из-за нервов.
– Нам нужно, чтобы вы начали прямо сейчас, – нервно говорит он, поднимая воротник пальто.
– Прямо сейчас? – отвечаю я, отчаянно желая выпить чашку горячего чая и принять душ.
– Наш парень на замену упал в реку Эйр, пока пѝсал, – произносит кто-то с акцентом английского мажора, и тут появляется мужчина намного старше, ниже ростом, в темном костюме и с торчащим животом, таща за собой одну из этих модных тележек для багажа. Свет падает на его красноватое лицо, покрытое морщинами, но веселое. – Его госпитализировали с переохлаждением.
– Переохладил самое ценное, – отвечаю я, хихикая – не могу удержаться, и он одаривает меня озорной ухмылкой.
– Я Уильям. Но все зовут меня Билл. А это Джеймс, он пришел поприветствовать вас от имени кухни, – продолжает мужчина, бросая взгляд на мою сумку. – Ну, тележка мне не понадобится. Вы путешествуете налегке. Боже милостивый! Видели бы вы, кто приехал вчера поздно вечером. Бедному ночному портье пришлось десять раз подниматься и спускаться по лестнице. А у него больная нога.
– Я не люблю возить с собой больше, чем могу унести на себе, – говорю ему с улыбкой.
– Надеюсь, вы привезли резиновые сапоги, – произносит он, глядя на мои туфли.
– Нет. Придется купить. И пальто. Разве никто не предупредил Шотландию, что сейчас май, ради всего святого? – говорю я, обнимая себя руками.
