…Вы можете спорить со мной сколько угодно, но на рыбалку из Москвы хорошо уезжать поздним вечером и непременно в дождь.
Я бы даже, наверное, сказал несколько по-другому.
Не «хорошо».
«Правильно».
Только вот следует помнить, что этот самый дождь тут далеко не всякий годится.
Тут нужен – особый дождь.
Такой.
Больной и мелкий.
Как раз такой, как и бывает на Севере, куда мы сейчас едем.
Такой, что – чем вот противнее, – тем лучше.
Когда, выгружая вещи из машины, сначала накидываешь на голову капюшон, чтобы не натекло за шиворот – все остальное-то еще терпимо, мы люди привычные.
Я и сам далеко не один раз, заблудившись в волжских камышах во влажных вечерних сумерках, просто оставался ночевать в лодке, накрывшись каким-нибудь подвернувшимся под руку брезентом: там, в этих извилистых «раскатных» протоках, в темноте никакой навигатор не поможет.
Ну.
И какой смысл тогда, простите, плутать?!
Накрылся брезентом, отхлебнул из фляги, высмолил горькую, волглую сигарету, прижался покрепче спиной к спине напарника.
И – дремли себе до утра.
Так что сам по себе дождь – это, опять-таки, простите, – фигня.
А вот за шиворот – это уже немного неприятно…
… Ну, а так, дождь – это даже и хорошо.
Мокрый, блестящий перрон.
Тяжелые плащи провожающих.
Какие-то тревожные девчонки в обязательных джинсах в обтяжку и кокетливых дождевиках, старательно и суетливо выспрашивающие, с головы или хвоста состава идет нумерация вагонов.
Тревожные огоньки и кислый дымок сигарет.
Хорошо.
.А еще лучше дождаться, когда очередь перед проводницей внезапно переместится внутрь.
Не торопясь, со вкусом, докурить скукожившуюся от влажности сигарету.
Затащить рюкзаки и тубуса со спиннингами в неожиданно светлое и чистенькое после мокрого перрона купе.
Рассовать их повсюду так, чтобы не мешались.
Вынуть из сумки холодное, запотевшее пиво, чокнуться с мужиками и сделать первый, самый вкусный, глоток.
Ну.
.За рыбалку!
Поехали.
– Валерьяныч! – Славян отрывается от горлышка, шумно выдыхает, вытирает предательски выступающий на лбу пот. – Ты домой звонить будешь? А то моя уже спать, наверное, легла. Прям сразу, как я только в машину погрузился. Ну, ребенок маленький, сам понимаешь. Будить, короче, не хочу. А утром она наверняка твоей Инге звонить будет. Ну, хотелось бы, чтоб она передала, что у нас все в порядке.
– А смс ей кинуть как, не алё?! – фыркает, округляя глаза, Глеб Ларин. – Или у нас тысячелетье на дворе на предыдущее переехало? Или ты у нас интеллектуально неполноценен, Вячеслав?! Или еще что?! Так подсказываю. Проснется – прочитает.
Славка хлопает себя по недавно протертому лбу и, схватив со столика телефон, убегает: писать, видимо.
Глеб же продолжает так же невозмутимо и старательно раскладывать по соответствующим персональной вагонной полке персональным ящичкам всякие необходимые, с его непробиваемой точки зрения, на предстоящие полтора дня пути мелочи.
Одну к другой.
Пиво он пока даже и не трогал.
Только открыл.
Вот разложится, переоденется в «дорожное», – тогда только и отхлебнет.
Аккуратист.
В этой его неумолимой последовательности и поступательности мне иной раз видится что-то весьма зловещее.
И временами даже некоторым образом инфернальное.
Или даже – тьфу-тьфу-тьфу, – маньячное.
Страшный, в сущности, человек.
Как, впрочем, и любой, в общем-то, порядочный финансист…
…Я делаю еще один глоток, вздыхаю, накидываю куртку, засовываю в карман телефон и пачку сигарет и отправляюсь на перрон курить.
Заодно и жене позвоню без посторонних.
И тут мешаться никому не буду.
До отправления скорого фирменного поезда № 016А «Москва – Мурманск» «Арктика», отбывающего с Ленинградского вокзала столицы в ноль часов сорок три минуты по Москве – еще пятнадцать минут.
… В этих новых поездах я всегда пропускаю момент отправки.
В старых – там все было понятно.
Состав сначала дергался, потом раздавался лязг сцепок. И только после этого начинали вращаться колеса.
А теперь – вот только-только стояли, а теперь перрон уже уплывает назад все быстрее и быстрее, и ты, чисто от неожиданности, случайно давишься пивом и только потом внезапно осознаешь, что ты уже, в общем-то, – в пути.
– Ну чего, – спрашиваю, – Славян, жене смс отписал?
– Отписал, – хмыкает, натягивая узкую «домашнюю» футболку.
Футболка смешно цепляется за жесткую рыжую щетину, которую Славка отчего-то с гордостью называет бородой, поезд покачивается на стыках, какие-то нитки с внутренней стороны попадают ему в рот, он отплевывается.
Выглядит, кстати, при этом, – все равно абсолютно шикарно.
Невысокого роста, сухопарый, изящный, с отлично прорисованной мускулатурой и коротко стриженной, но, все равно видно, что отчаянно густой рыжеватой шевелюрой и удивительно удачно разбросанными по сухощавой физиономии неяркими аристократическими веснушками.
Челюсть, естественно, чуть тяжеловата и соразмерно выдается вперед.
И не скажешь, что корнями не с Туманного Альбиона, а из глухого саратовского села.
Я, по крайней мере, со своими тяжеловатыми мышцами и, несмотря на чуть ли не ежедневные занятия в спортзале, все серьезнее прорисовывающимся животом, – рядом с ним, в самом лучшем случае, – разночинец.
И то исключительно до той поры, пока хотя бы относительно трезв…
– Она мне сразу же и перезвонила, – фыркает. – Говорит, не смогла уснуть. Ждала звонка. Могла бы и предупредить, мне-то откуда знать, что у нее в мозгах?! Сложно с ними. Сиськи отрастят, а с головой один черт проблемы.
.Ну, тут он, положим, – неправ.
Мозги у его жены имеются.
Вполне.
А что дурит слегка – так это понятно. Второго ребенка заводить сейчас вообще, наверное, непросто.
Особенно если после сорока.
Про третьего – я уж и не говорю.
.Хотя его Ирке дать сорок может только человек, очень хорошо разбирающийся в женском возрасте: ухоженная девочка, только чуть заметные морщинки возле слегка узковатых и немного брезгливо оттопыренных губ и позволяют догадаться, что ей, скажем так, «немного поболее тридцати».
Молодец.
Но это я что-то отвлекся.
– Выпивать-то, – спрашиваю, – будем?!
Мужики довольно ухмыляются:
– А то.
.Накрывать стол, будь то пенек где-нибудь на лесной поляне у шикарной речки, в тайге, или, как сейчас, пошловатый пластиковый столик вагонного купе, – Глеб не позволяет никому и никогда.
Не потому, что ему так нравится нам еду на стол накрывать, просто иначе – порядка не получится.
А это – нехорошо.
Короче.
Сначала он достал контейнер с отварной молодой картошкой, еще теплой, чуть политой нерафинированным подсолнечным маслом и обильно посыпанной свежим зеленым укропом. Отдельно, для любителей, вынул еще один контейнер, – с твердой деревенской сметаной.
