– Жуткий кошмар! Нули и единицы повсюду. Кажется, я видел двойку. Настоящую двойку.
– Это просто сон, Бендер. Двоек не бывает.
«Футурама»
– Спрошу иначе. Как ты их убивал?
– Один шкет… Он задохнулся… Я не специально! Еще была девочка… Она тоже сама умерла! Истекла…
Глохну от звука выстрела под ухом. Пуля в плечо опрокидывает чиновника на спину. Словно сквозь вату в ушах слышу, как Вика, отбросив пистолет, бормочет проклятия:
– Гад, гад, гад! Ненавижу!
– Е-мое, Вик, что ты наделала…
Гречкин, высокопоставленный чиновник из отдела культуры городской мэрии, корчится на полу, но издыхать не торопится. Ранение не смертельное, и его запас жизненных сил все еще велик. Дебаф кровотечения тикает, снижая здоровье педофила.
– Он гад, понимаешь! Он недостоин жить!
– Ы… – стонет чиновник. – Вы ответите! Я вас в порошок… У-у-у…
– Так, все, собираемся! – трясу Вику за плечи, приводя ее в чувство. – Идем!
– Куда? Его надо добить!
Меня пугает ее настрой, но я вижу, что на ней висят бафы «Ярости» и «Праведного гнева». Хватаю ее за руку и тащу на выход. Пистолет, от греха, беру с собой.
В багажнике внедорожника нахожу канистру и шланг. Сливаю бензин, пока она осматривает другие машины.
– Вот, нашла, – Вика протягивает мне еще одну канистру…
Некоторое время уходит на то, чтобы их наполнить, а потом я возвращаюсь с двумя канистрами бензина в руках в дом. Гречкин вздрагивает в углу за диваном и что-то бормочет. От него тянется кровавый след.
Чертыхаясь, вспоминаю и протираю пистолет смоченным в водке платком, который нашел в боковом кармане друга Гречкина Дим Димыча Димедрола – погрязшего в коррупции и безнаказанности полковника полиции. Вика уходит проделать то же самое с отпечатками в машине Шипы и Лучка. Именно эти два наркомана, подручных Димедрола, оглушив в темном переулке, привезли сюда в багажнике сначала меня, а потом и Вику.
– Что вы здесь делаете? – отчетливо, тщательно проговаривая слоги, спрашивает приговоренная системой особь. – Я не чувствую ног, что со мной?
Всматриваюсь в его профиль. Минус первый уровень социальной значимости повлек за собой многократное снижение характеристик. Дебафы тоже не способствуют активности – крайне заниженный метаболизм, практически полная утрата двигательной функции. После всех его признаний система объявила его особью с отрицательной социальной значимостью и выдала мне системный квест ликвидировать педофила. Этим я сейчас и займусь.
Слышу, как рядом кто-то мычит, и это не Гречкин. Приподняв окровавленную голову, дергает ногой Шипа – он еще жив. Добивать его не хочется, пусть доживает… пока.
Смотрю на настенные часы над дверью – четвертый час ночи. Заливаю бензином трупы, мебель, бильярдный стол, стараясь держаться подальше от горящего камина. Вторая канистра уходит на веранду, деревянную лестницу, ведущую на второй этаж и прихожую. Остатки – на то, чтобы сделать горючую дорожку от дома.
Возвращаюсь в гостиную, держа пистолет через платок, вкладываю его в руки Лучка.
– Не бросайте меня… – бормочет Гречкин. – Миллион долларов… Наличными…
Хватаю с подлокотника дивана зажигалку, оставляю канистры в доме. Окидываю взглядом место нашего кошмара…
Выхожу за порог. Вика встает рядом и опускает голову мне на плечо.
Даже если ада не существует, мы устроим ему персональный. Здесь, на Земле, в локальном сегменте Галактики.
Гори синим пламенем!
Боковым зрением замечаю, как из-за угла дома появляется чей-то силуэт.
Последнее, что я слышу, это звук нескольких выстрелов. Угасающее сознание фиксирует затихающий крик Вики…
Активация героического навыка «Обман времени» в связи со смертью носителя. Резервное копирование базы данных. Очистка логов. Очистка оперативной памяти носителя. До запуска 3… 2… 1…
Augmented Reality! Platform. Home Edition
…Я все еще вижу отпечатавшееся на сетчатке глаз дымно-багровое зарево пламени, ощущаю вяжущий запах крови, слышу чьи-то истошные крики, чувствую вкус рыхлой влажной земли во рту и запах бензина, когда просыпаюсь.
– Фил! Я дома! – от кошмарного сна пробуждает звонкий Викин голос, доносящийся из прихожей.
Она проходит в спальню и, наклонившись, целует.
– Вика… Родная… – руками тру глаза и потягиваюсь, чувствуя, как ломит кости, а потом не могу удержаться, хватаю девушку и тяну на себя.
Она со смехом падает в мои объятья. Обнимая, перекатываюсь на нее и упираюсь в кровать локтями.
– Что, не ждал? – Вика дерзко и с вызовом улыбается. – Серьезно, я думала, ты вовсю свободой пользуешься – ладно, не девочки, но с друзьями-то уж мог бы в выходной погулять?
– Ждать – не ждал, но пользоваться свободой не собирался. Ты же знаешь – у меня сейчас выходных нет. С утра бегал, потом изучал рынок, прикидывал, что да как, потом бокс и тренажерка… К вечеру уже так вымотался, что отрубился, читая Адизеса[1]. Он пишет до того полезные книги, что они меня в сон клонят.
Она затыкает мне рот поцелуем и лезет рукой под футболку.
– А ты чего…
Я хочу спросить, почему она вернулась от родителей, к которым уехала на все выходные, на день раньше, но кровь отливает от мозга. На ближайшую четверть часа желание что-либо спрашивать пропадает…
Когда мы, отдыхая, молча лежим, пытаюсь ухватить клочья ускользающего сновидения, но в голове мелькают только образы – лес, погреб, дождь, какие-то злые люди и моя полная беспомощность.
– Так ты чего раньше, чем планировала, вернулась? – вспоминаю я незаданный вопрос.
– Ты знаешь… Мы сидели за столом, обедали, разговаривали. Родители, брат, дочка… – Вика умолкает, погружаясь в воспоминания. – И меня вдруг так сильно к тебе потянуло! Почувствовала, будто я тебя теряю! Сначала хотела просто позвонить, потом смотрю – отец на рыбалку собрался с ночевкой, у мамы тоже свои заботы… Расцеловала Ксюшку и в машину. Так гнала, чтобы успеть засветло вернуться, чуть в аварию не попала – вынесло на встречку, развернуло, мимо белый «крузак» пронесся… – Вика рассказывает отрешенно, словно это все произошло не с ней. – Зашла домой, услышала твое сопение и сразу отлегло!
Прижимаю ее к себе, проникшись рассказом – работает эмпатия. Я, будто наяву, ощущаю горечь потери и чего-то жуткого, что могло произойти, но обошло нас стороной. Некоторое время мы лежим молча, а потом Вика отрывает голову от моей груди и легко поднимается. Встаю и иду вслед за ней в ванную не в силах оторвать взгляд от ее округлых упругих полушарий.
– Поужинаем? – спрашивает она, когда мы вместе принимаем душ. – Мама передала всяких пирожков.
– Жареных?
– Пареных! – Вика хлещет меня мочалкой. – С яйцами, луком, капустой и картошкой!
– Да я просто спросил, ты чего, – отвечаю я, уворачиваясь. – Маме спасибо большое! Все-все, сдаюсь!..
