– Здравствуйте, профессор! – шли навстречу мне студенты с портфелями и книгами по парадной лестнице университета. – До свидания, профессор! – кивали мне вслед с улыбками студентки после лекции.
– Здравствуйте! – приветствовал я. – Всего доброго! – прощался я, приподнимая в знак уважения свою фетровую светло-серую шляпу, и, легко поигрывая тростью в руке, изредка опираясь на нее, вышел на весеннюю улицу. Постукивая всё той же тростью по мостовой, я вскочил на подножку отходящего от университетской остановки трамвая. Рабочий день окончился, мне не терпелось оказаться дома.
Мимо деревянных сидений вагона я направился к кондукторше в темном берете, чтобы расплатиться за проезд и затем занять свободные места, но вдруг весь проход загородила собой квадратная тучная фигура женщины на тонких коротеньких ножках.
Она переставляла ноги с места на место следующим интересным образом: сначала чуть ли не в полный оборот ставила правую сторону своего тела, потом подтягивала левую сторону, будто тяжелый комод переставляли в квартире.
Женщина уже расплатилась с кондукторшей, но уходить с прохода не торопилась. Застегивая свой кошелек, она пыталась что-то выяснить у кондукторши, и, не получив должного ответа, ругалась и возмущалась. Причиной недовольства было подорожание тарифов. Досталось не только кондукторше, но и вагоновожатому, а также мужчине в белой подпоясанной рубахе с длинным рукавом, сидевшему возле входа, который сделал замечание тучной даме, после чего услышал в свой адрес несколько нелестных слов.
Я уже приблизился к ее спине вплотную, как она, чуть повернув голову, махнула мне рукой и обратилась фамильярно:
– Что стоишь-то? Проходи!
Я решил успеть воспользоваться ее учтивостью и стал протискиваться между ней и сиденьями, как услышал уже позади себя гневную речь:
– Ах вот ты где! А я ее ищу, вот подстава, вы только посмотрите на нее, – сокрушалась она на весь вагон трамвая. Я машинально обернулся, особенно когда были произнесены первые слова, подумав, что они обращены ко мне, но услышав концовку речи и убедившись, что гнев не направлен против меня, увидел стоявшую в сторонке девочку, прислонившуюся к металлическому поручню. Именно только сейчас я догадался, что девочка была вместе с тучной женщиной.
Непонятно было лишь, кем эта бедная девочка (на вид лет двенадцати) приходилась скандалистке: то ли дочерью, то ли племянницей, то ли ни той ни другой. Но судя по тому, как с ней обращались на людях (сложно даже представить как дома), это выглядело со стороны как в классических средневековых сказках, когда мачеха невзлюбила хорошенькую добрую падчерицу в угоду своим уродливым высокомерным жадным родным дочерям.
Пока я размышлял, в сторону девочки вылился еще поток ругательств за непослушание с укором:
– Почему ты не слушаешься меня? Вот я тебе дома задам.
Окружающие ничего не могли сказать ей наперекор или сделать, да и потом, наверное и не следовало, предвидя, что за это девочка получит дома еще больше. Ей бы дома и этот факт припомнили бы.
Девочка стояла по-прежнему, не двигаясь, на своем месте и смотрела в пустоту. Я бы сквозь землю провалился будь в ее шкуре, учитывая стыд за такую мамашу и за ситуацию в целом, в которой оказался бы. Глаза бедняжки блестели, и казалось, вот-вот должны были навернуться слезы.
В этот момент у меня появилось лишь одно желание – забрать у мамаши ребенка к себе в семью, спасти, вырвать из лап мучительницы.
Я занял освободившееся сиденье возле окошка и снова посмотрел на девочку. Ее две золотисто-русые сплетенные косички лежали на плечах, красивые зеленые большие глаза полные печали мне стали напоминать… Снова глянул на ее лицо, на ее косички… И тут моими протекционистскими мыслями завладели воспоминания далеких лет.
В те годы страну захлестнули реформы, которые не обошли стороной и систему образования. Некоторые преобразования были довольно революционными.
В гимназии теперь стали принимать детей со всех сословий, способных оплатить обучение.
Стало больше, чем раньше, женских гимназий, а со временем – больше доступа гимназисткам для поступления в университеты наравне с мальчиками.
Повсеместно присутствовало раздельное образование: мальчики и девочки учились в отдельных гимназиях, однако, это не помешало столичным властям провести некоторые смелые эксперименты и пойти дальше, раз уж реформы.
Наш город R стал первым в этом роде местом эксперимента. Во-первых, впервые в городе стали массово появляться гимназии. Во-вторых, помимо того, что гимназии открывали свои двери для всех сословий, то в нашем городе с одобрения столицы решено было открыть не просто всесословную, но и совместную для мальчиков и девочек гимназию.
Таким образом, появилась первая экспериментальная гимназия с совместным обучением мальчиков и девочек. Однако, об этом осталось мало свидетельств: повлияли годы революций и гражданской войны; архивы с фотографиями были утеряны либо сожжены.
Что касалось реакции общества на подобное реформирование, то находились люди и такие, кому не нравились нововведения, казавшиеся по истине решительными. Уму непостижимо, чтобы в одном классе могли учиться сыновья-дочки офицеров, государственных служащих, дворян, как богатых, так и не очень, так и еще не совсем состоятельных ремесленников и купцов. Контрасты, как полагается, задавали взрослые, а дети лишь расхлебывали возможные последствия такого неравенства.
Однако годы шли. Внедренные изменения приживались, общество мирилось, находя определенные плюсы в этом, за исключением мелких может быть неурядиц, которые всегда имеют место быть.
В классах экспериментальной совместной гимназии все-таки было решено поначалу сохранить консервативное раздельное обучение, но вот, однако на лекциях, которые проводились в больших аудиториях и целью которых было не только просвещение, но и подготовка к слушаю лекций в университетах, совместно уже могли находиться как мальчики, так и девочки. Мальчиков в наш учебный год было больше: в процентном соотношении что-то около семьдесят против тридцати. Это объяснялось тем, что женское гимназическое и затем университетское образование расширялось в стране постепенно. Для девочек стали открываться большие возможности в области образования, однако, уровень образования в нашей экспериментальной гимназии в отличие от других классических раздельных женских находился на высоком уровне, наравне с мужскими раздельными гимназиями, но это не мешало некоторым нашим гимназисткам преуспевать в учебе, обгоняя самых успешных мальчиков.
