Лилии и Маяки
«Я хочу целовать твои руки, большие, сильные,
И с тобой по ночам гулять, и дышать ливнями,
И мечтать, что губы горячей бабочкой влажною
На моём плече будут спать и шептать важное.
И родятся стихи от такой неистовой слабости,
И на завтрак нам подадут турецкие сладости.
Я чудесно пьяна, я похмелья боюсь раннего,
Мой случайный, смешной,
Я прошу, только не рань меня»
(Алеся Шаповалова)
И сны ее ярко-терракотовые! И мгла заволакивает ласковое побережье в мелкую рябь и блики уходящего в облака солнца. И воздух, словно молоко буйволицы, полупрозрачный, теплый, нежнейший, расслабляющий и наполненный приятными ожиданиями наступающего вечера.
За окном хижины раздался резкий рокот мотоцикла, один громкий завершающий торможение выдох и его заглушили.
– Ну вот, он теперь наш на все эти дни, дорогая Кэт! – громогласно и немного пафосно, внеся за собой всю будущую разноцветную и разноголосую феерию отпуска сообщил Хэм, входя в бунгало.
На нем полуистрепанная майка цвета оливок с пикантными микроскопическими дырочками, хлопчатые бермуды с карманами, набитыми разного калибра нужностями и мелкими природными находками, и кроксы с джибиттсами-флажками. На голове шапочка из каннабиса. В ухе замечательно-пиратское кольцо из серебра. У него восхитительный баритон, громкий, смелый, отчетливый, он не боится заявлять миру о том, что рождается у него внутри, он весел, счастлив, неимоверно талантлив, его ум пытлив, его натура порывиста, он часто неуправляем. Он как стихия: сильный, мощный, тяжеловесный, иногда беспардонный, страстный, инициативный и, при этих качествах, романтичный, чуткий и любящий.
И это все о нем. О том дивном герое, который увез силком Кэт из промозглого города печали и тоски, страха и ненависти, от работы и слепящего компьютера, примитивных излишне интимных вопросов коллег и шумных соседей. Просто взял и выволок в охапку нужные туалетные принадлежности, пару купальных костюмов, аптечку (он знает, что она без своих привычных предметов первой необходимости не покидает столицу), сумочку с документами и их копиями, ванночку для льда и любимый проигрыватель. Кто бы мог догадаться, что визу, которую можно получить без личной подачи тоже сделал Хэм. Все приготовления он взял на себя. Даже запомнил с прошлого раза, какой гостевой дом понравился Кэт!
Заранее списался с хозяином, договорился на тихий домик в сочных зарослях, с комфортабельными креслами у входа, со столиком из мангового дерева. Подальше от кухни и шумных мальчишек, играющих в самую жару в крикет. Они работают весь сезон с утра до вечера в этом поселении для людей из мира уставших глаз, истрепанных нервов, надломленных психик, искалеченных поясниц.
В хижине только самое необходимое: огромная мягкая кровать с балдахином, две тумбочки, малогабаритный холодильник, столик и кресла, металлический шкаф-сейф с висячим замком. В туалетном помещении душ для ног и обычный, маленький бойлер, унитаз, умывальник и небольшое обшарпанное зеркало.
Ничего лишнего. Все натуральное.
Крыша из плотно уложенных листьев пальмы. Стены из бамбука. Дверь из фанеры с набитыми планками и огромным скрипучим засовом с амбарным замком. Окошечки-бойнички, пропускающие скудные, но невероятно живописные бойкие и острые лучи солнца. По ночам естественная вентиляция, звуки скачущих галок по крыше, падающие то тут, то там созревшие кокосы, за стенками шорох барсуков и грызунов, юркие пробежки которых по началу пугают. И только маленькие черные фекалии оставляют приветственный след от их ночного променада по бетонному каркасу этого нехитрого укрытия для парочки влюбленных.
Вместе с Хэмом в наполненную благовониями атмосферу бамбуковой комнаты внесся резкий запах местных сигарет. От его рук также пахло. Он потрепал Кэт по волосам, уху и скуле и наклонился за поцелуем: «Ты готова ехать скупать местные образцы фэшн-индустрии?»
Кэт, брюнетка с коротким каре, завернутая во влажное полотенце после принятия оживляющего душа, валялась на кровати и дописывала сообщение о благополучном приземлении и вселении.
– «Целую, обнимаю! До связи!» – пропела она своим отпускным голоском. Стремительно обвивая голыми руками шею Хэма, она прижалась к нему и нарочито преувеличенно смачно поцеловала его. – Пара минут и можно отправляться, мой капитан!
Он вышел за дверь, уселся в кресло. В ожидании Кэт осмотрел прилегающую территорию, остался доволен, улыбнулся и принялся раскуривать сигаретку нирдош. К нему подошел местный пес, черный, лохматый, с белой манишкой, вислоухий, в ошейнике. По глазам Хэм понял, что перед ним тот еще прохиндей, и погладил его пыльную шерстяную спину: «Ууу, бродяга! Будем знакомы! Как ты тут поживаешь? Хорошо ли кормят?»
Вышла Кэт. На ней был белый марлевый сарафан до пят, босоножки на плоском ходу из зеленых и розовых широких резинок и дюжина разновеликих тибетских браслетов. Браслеты звонко колотились друг об друга при любом движении ее руки. И эти звуки, без стройной правильной мелодии, пробуждающие что-то глубоко внутри их сердец, совпадающие с музыками их душ и настроений, сонастроили обоих с местом, деревьями, шелестящими вдруг в унисон с этими кругляшками из срезов горных пород, обрамленных в бронзу, а также с долетающим едва-едва до их жилища рокотом морского прибоя и стерео-голосами пляжных кафе. Мгла скрывала палящее солнце, воздух приобретал оттенки молочной взвеси с тонкого помола ананасами. Все вокруг трепетало жизнью, обильно угощая туристов своими дарами и восстанавливая их спокойствие…
Хэм вел мотоцикл по дороге, иногда то раскатисто заливаясь, то обращая внимание Кэт на интересные детали по обеим сторонам. Они смеялись вместе над своими шутками по поводу дорожных знаков, от чрезмерно частых подскоков на лежащих полицейских, немного с непривычки шарахались от пронзительных клаксонов отходовозов, разукрашенных, как будто надвигается цирковая машина, набитая клоунами. Кэт цепко обнимала его сильную спину, иногда поглаживала его накачанный пресс, по-детски мостила свой подбородок на его плечо и издавала смешные дребезжащие звуки. Колеса рассекали сумерки. Наступающая прохлада приятно соприкасалась с кожей их тел, встречный ветерок требушил марлевый подол и играл с неприкрытыми и незаколотыми волосами. Гул мотора, как ни удивительно, убаюкивал своим постоянством, изредка меняя тональность при торможении или ускорении, смешивал в однородный коктейль этих двоих, асфальтовое покрытие, звучание природы, брызги уходящего жаркого дня и обрывки разных языков и тембров.
Браслеты звякнули, когда они остановились возле улицы с многочисленными лавочками. И это было той самой вишенкой на приветственном тортике или в стаканчике с шотом. Команда с неба «К отдыху!» была отдана окончательно и бесповоротно. Хэм и Кэт пошли на дно иллюзии свободы и простора, ничегонеделания и ежедневного нового познавания друг друга.
