Я помню себя с 2 лет…
На мне вязаное белое платье с синей отделкой и колючими бубончиками. Я бегаю вдоль 3-комнатной советской квартиры.
Мне жарко и тесно. Я хочу снять платье и освободиться от колючей шерсти.
Бабушка видит, как я, потная, пытаюсь высвободить ручки из длинных рукавов.
С меня снимают платье, и я в майке и колготках продолжаю бегать.
Мне 3 года…
Из книг я делаю длинный поезд. Он проходит из маленькой комнаты до самой кухни.
Бабушка разрешает брать любую книгу, так вагонов становится всё больше. Делая крюк под окном, поезд возвращается в спальню.
До 5 лет бабушка перечитала мне все, что и было вагонами этого книжного поезда.
Некоторые книги я помню в картинках, а некоторые наизусть.
С выражением я по памяти воспроизводила Пушкина «Сказка о спящей царевне и семи богатырях».
В моей голове всплывают картинки из мифов о Египте и высокой цивилизации на берегу Нила.
В углу залы, за шкафом стоит свернутая в рулон карта мира. Мне стоит большого труда достать и развернуть ее по периметру комнаты. В открытом виде она занимает всю плоскость паркетного пола, выложенного из маленьких прямоугольных дощечек.
Я хочу найти Нил. Я быстро нахожу Африку и синий длинный пунктир, сбоку которого отмечено «Нил».
Ещё я вижу нашу большую страну с жирной отметкой «Москва».
Вместе с дедушкой мы убираем карту, потому что скоро к нам придут гости.
Как и дедушка, они пожилые генералы Советской Армии. У всех есть жёны, дети и внуки. Обычно они приходят с жёнами.
Бабушка накрывает стол. Я помню множество салатов: «мимоза», оливье, селедка под шубой – и буженина, которая запекается в духовке больше 4 часов.
Мы расставляем фужеры, и я кладу салфетки около каждой тарелки из немецкого сервиза, который был привезен из ГДР.
Дедушка открывает бар и выбирает коньяк. В итоге он достает все.
Я прошу взглянуть на эмблемы. Я вижу рисунки древних замков, горы, рвы и озеро… Мне кажется, здесь есть какое-то волшебство… Эти рисунки совсем не такие, как в книге о мифах Египта.
– Что это? – любопытно спрашиваю я.
– Легенды, Мариночка.
– Что такое легенды?
Раздался звонок в дверь, и мы направились встречать гостей.
Я обязательно станцую для всех цыганский танец Кассандры, который был моей свободной импровизацией.
Гости пришли в восторг, и никто не ожидал от меня такой смелости. Костюм я смастерила сама из маминого летнего сарафана.
Потом, встав на стул, я рассказала стихотворение Пушкина и спела современную песню.
Мне показалась, что дедушка гордится мной, а бабушка рада, что наше с ней время не прошло впустую.
Все зааплодировали и приступили к трапезе.
За столом произносились тосты и воспоминания о военных учениях на Кавказе.
Я часто слышу формулировку «Военно-Грузинская дорога». И мне кажется, что загадочные картинки, дедушкин ответ «легенды» и всё это как-то связано.
Я прошу разрешить мне попробовать один из коньяков.
Мне разрешают.
На следующей день я опять разворачиваю карту… Но всё, что я вижу, – одна большая страна СССР, и я тщетно ищу Наири, Ани, Арарат… Озеро Ван…
Я точно знаю в свои 5 лет, что я обязательно найду эти места, быть может, на совсем другой карте мира.
Amasya. Провинция Амасия, Османская империя
About 100 years ago… Приблизительно 100 лет назад
За монастырём были видны сады цитрусовых деревьев.
Свернув на аккуратно убранную аллею, Симон ускорил шаг и побежал на встречу к девочке, которая, как обычно, пришла раньше. Аннет всегда приходила раньше. Ей нравилось рисовать в тени зелёных деревьев лимонного сада и чувствовать свежий запах кислых плодов. Оторвав взгляд от альбома, преподнесённого ей на Рождество учителем рисования, Аннет помахала рукой приближающемуся к ней мальчику.
Подростки знали друг друга с рождения: их отцы были кузенами и имели небольшие поместья по обе стороны монастырских владений.
Отец Аннет находился на службе во флоте Османской империи, имея военный чин и должность картографа. Отец Симона не разделял военных взглядов брата и посвятил себя работе учителем истории и географии в гимназии при монастыре. В обоих домах в центре залы находилась длинная изящная подставка, держащая глобус под особым углом. Стоило лишь коснуться ладонью – и он начинал вращаться вокруг своей оси.
Последние годы бывая дома крайне редко, отец Аннет собирал детей вокруг глобуса и рассказывал о далёких землях и несметных богатствах Северной Африки, которые Османская империя завоевала за последние века, выигрывая сражения в водах глубокого синего моря.
В этом году он так и не приехал домой. Лишь почта из Константинополя доставляла невнятные письма с турецкого фрегата, стоящего у берегов Египта. Приобретя шёлковый платок морского цвета у арабских купцов, потомственно владеющих лавками на базарах Александрии и Каира, он вложил небольшую записку внутрь нежного материала.
«Война проиграна. Это последние дни, и за голову османского офицера, кажется, полагается вознаграждение золотом. Исход войны настолько же предсказуем и неизбежен, как и грозовое облако, повисшее тенью над всей Анатолией. У нас осталось мало времени, до встречи в Константинополе. Рауль».
После прочтения записки маман отложила платок в сторону и тут же достала пару сундуков для самого необходимого.
Симон подсел к Аннет под ветки колышущихся от лёгкого ветерка деревьев.
– Что успела нарисовать? – он было заглянул к ней в альбом, но девочка, резко захлопнув страницы, отложила рисунки в сторону.
– Мы уезжаем… Скоро я увижу папа…
Она дотронулась до его руки. Казалось, Симон не мог до конца осознать всю серьёзность её слов. Заметив тревогу в глазах Аннет, он спросил:
– Но вы же все скоро вернетесь? Вместе с дядей Раулем?
Аннет остановила взгляд на соседнем дереве, еле слышно закончив свои догадки:
– Я думаю, мы уезжаем навсегда.
– Но как же так! Папа ничего не говорил, и дома все спокойно. Мы никуда не едем…
Идущий по аллее в их сторону садовник-монах, заметив детей, воркующих в тени, поднял грабли вверх и погрозил в их сторону. На своем веку он нехотя стал свидетелем романтических мгновений, происходящих в тени деревьев лимонных садов.
Дети мгновенно поднялись и побежали в сторону дома Аннет.
– Ой, мой альбом, я его забыла! – спохватилась Аннет.
– Нет, нет… он у меня, – успокоил её Симон.
Добежав до каменной ограды поместья, они наконец-то обнялись. В последнее время нежные чувства Симона переросли в физическое влечение, которое с каждым днём выходило за пределы мечтаний в его всё ещё детских фантазиях.
Присев на камни, они наблюдали, как сундуки и мешки закладывались в повозку.
– Значит, это правда. Вы уезжаете, – Симон спрятал под себя альбом, надеясь, что Аннет позабудет о рисунках.
