Вечная моя благодарность безвременно ушедшей Елене Евгеньевне Кравцовой, которая всегда поддерживала меня в моих исследованиях.
Я очень благодарна Светлане Ошемковой, Елене Квашниной, Ольге Русаковской и Зинаиде Новиковой за их вдохновляющее, но критическое прочтение глав моего еще сырого текста, благодаря которому мне удалось исправить многие трудночитаемые фрагменты.
Я бесконечно благодарна Олегу Аншакову, который с невероятным терпением и доброжелательностью помогал мне справиться с моими математическими страхами.
Спасибо Иосифу Зислину, в тесном сотрудничестве с которым обсуждались многие идеи книги.
Сердечное спасибо Михаилу Куликову за сотрудничество в подготовке обложки.
Я счастлива была работать с замечательными профессионалами из издательства «ТЕХНОСФЕРА» – Сергеем Александровичем Орловым, Светланой Артемовой и Сергеем Бегуновым.
Благодарю учившихся у меня студентов за их интерес к психосемиотическому анализу текстов и за их прекрасные вопросы, которые побуждали меня продолжать работу.
Благодарю также Владимира Спиридонова за его постоянный скепсис относительно формальной семантики и неколичественных математических методов в психологии. Результатом именно этого теоретического недоверия и стал метаязык, разработанный специально под задачи формального анализа текстов психотерапевтических клиентов.
В своей статье «Исторический смысл психологического кризиса» Л. С. Выготский пишет: «Всякое конкретное явление совершенно неисчерпаемо и бесконечно по своим отдельным признакам; надо всегда искать в явлении то, что делает его научным фактом. Это именно отличает наблюдение солнечного затмения астрономом от наблюдения этого же явления просто любопытным. Первый выделяет в явлении то, что делает его астрономическим фактом; второй наблюдает случайные, попадающие в поле его внимания признаки».
И далее он сравнивает, какие признаки понимаются как неслучайные в трех различных направлениях в психологии: «… что делает психологическими фактами самые разнообразные явления – от выделения слюны у собаки и до наслаждения трагедией, что есть общего в бреде сумасшедшего и строжайших выкладках математика? Традиционная психология отвечает: общее – то, что все это суть психологические явления, непространственные и доступные только восприятию самого переживающего субъекта. Рефлексология отвечает: общее то, что все эти явления суть факты поведения, соотносительной деятельности, ответные действия организма. Психоаналитики говорят: общее у всех этих фактов… – это бессознательное, лежащее в их основе». Таким образом, давняя, осуждавшаяся еще схоластами проблема интерпретации приобретает в рассуждениях Выготского новое качество: множественность интерпретаций и возможность одновременного существования двух и более в равной степени справедливых интерпретаций становятся действенным методологическим инструментом в парадигме неклассической науки и неклассической психологии в частности.
Но интерпретация – это некоторое «внешнее действие», которому предшествует «внутреннее действие» – понимание. Существуют две философские традиции, два методологических подхода, разделяющие это двуединство: герменевтический, апеллирующий к «внутреннему действию», пониманию, и позитивистский, опирающийся на «внешнее действие» – интерпретацию. В предлагаемой работе делается попытка совместить в духе представлений Выготского оба этих действия, заместив противопоставление объединением.
В «Картезианских размышлениях» Гуссерля содержится такое рассуждение: «Другихя постигаю на опыте… С одной стороны, как объекты мира…, как психофизические объекты, они своеобразно слиты в мире с телами. С другой стороны, я в то же время постигаю их на опыте как субъектов этого мира, как тех, кто постигает на опыте этот мир, причем тот самый мир, который постигаю я сам, и при этом я постигаю их как постигающих меня самого, меня – как постигающего на опыте мир, а в нем – Других». Неопозитивистская традиция, обороняясь от «избыточной роскоши» представлений феноменологического и герменевтического подходов, пытается аскетически свести понимание к «объяснению» взамен «вчувствования». Вот аргументация, посредством которой обосновывают свою оценку понимания Гемпель и Оппенгейм: понимание не может быть необходимым, так как поведение психически больных или людей, которые принадлежат к достаточно чуждой исследователю культуре, иногда можно объяснять и предсказывать, исходя из всеобщих принципов, несмотря на то, что исследователь, который формулирует или использует эти принципы, не в состоянии понимать этих людей путем вчувствования.
Истолкование, интерпретация – это тот синонимический ряд, которым определяется собственно герменевтический подход к проблеме понимания. Вчувствование – необходимое дополнительное условие, обеспечивающее взгляд «изнутри». Отказ от вчувствования и объяснение – базисные пункты в позитивистском подходе к проблеме понимания, для которого характерна специфическая зависть к точным наукам, побуждающая стремиться к точности и однозначности высказывания.
Задача настоящей работы связана с характером интерпретации и типом верификаций сегментов текста, порождающих эффект непонимания у адресата этого текста, и, соответственно, она оказывается в поле притяжения этих двух интенций – герменевтической и позитивистиской. Для подхода к решению этой задачи мы попытались сконструировать позитивистский по сути подход к акту понимания. Однако мы исходили из предположения, что «вчувствование» не находится в оппозиции к такому подходу, а также основывается на знаках. Просто эти знаки не считываются так же осознанно, как данные павловских экспериментов. Однако они и не принадлежат к почти закрытой для наблюдения сфере бессознательного по Фрейду, а скорее относятся к области бернштейновского неосознаваемого. Но автоматизированные и потому перестающие осознаваться действия вновь открываются для осознания, стоит их в достаточной степени замедлить, чтобы разрушить автоматизм.
Понимание является основой психотерапии в практически любом направлении, в любой психотерапевтической школе. Слушать, понимать, быть услышанным и быть понятым – вот рабочая задача, общая и для психотерапевта, и для его клиента. Рабочий процесс понимания – это интерпретации услышанного. При диалоге эти интерпретации взаимны, проходят многократные переформулировки и уточнения: «Верно ли я услышал?…», «Почему вы сказали, что…?» Чем больше психотерапевтический контакт уходит от диалога в сторону монолога, тем более произвольными оказываются интерпретации слушающего. Однако даже в самом успешном диалоге резюмирующие интерпретации психотерапевта оказываются некоторой, пусть промежуточной, но истиной. Сами множественность и произвольность интерпретаций основываются на вере хотя бы одного из пары клиент – психотерапевт в их истинность. В принципе, можно рассмотреть даже диалог клиента с психотерапевтом – искусственным интеллектом, который обучен повторять некоторые слова услышанного, задавать по ним вопросы и в паузах говорить «гм», получая неплохой результат. Но даже в этой гипотетической версии, очень напоминающей чеховский разговор с лошадью, клиент, который говорит, в сущности, с самим собой, оказывается в позиции интерпретатора, внешней по отношению к самому себе говорящему.
