Поэт зимой за Бабочкой ухаживал,
Писал стихи ей, крылышки разглаживал,
Вот только покормить её забыл,
А уверял, что он её любил.
Хоть Бабочка воздушна, эфемерна,
Ей кушать тоже хочется, наверно.
И что бы там ни сочинял поэт,
В живых красавицы теперь уж нет.
Не от любви несчастная засохла —
От голода она, бедняжка, сдохла!
Читатель мой, чтобы не быть беде,
Пиши стихи, но помни о еде!
Ещё не нагулявшись всласть,
Решил жениться наш Карась.
В любви он был несмелым,
А в жизни «мягкотелым».
Невест вокруг хоть пруд пруди,
Любую здесь он мог найти,
Но он во всей округе
Не отыскал подруги.
Попал случайно в Интернет —
Каких невест там только нет!
И там себе на горе
Увидел Щуку вскоре.
Хотя зубастая она,
Зато прекрасно сложена.
И к Щуке в тот же вечер
Карась поплыл на встречу.
Куда жених исчез потом —
Никто не ведает о том.
Но вы по Интернету
Найдёте Щуку эту!
Утюг влюбился в белую Рубашку,
Казалась Утюгу она милашкой.
И раз Рубашку сшили из холста,
Была она красива, но проста.
Сначала с ней Утюг неплохо ладил:
Ей рюшки и оборки часто гладил.
Был и Рубашке дорог милый друг —
Блестящий электрический Утюг.
Могла б сложиться неплохая пара,
Когда б Утюг пускал поменьше пара,
И вмиг не раскалялся докрасна,
Коль в чём не угодит ему она.
Но, к сожаленью, белая Рубашка
Частенько становилась замарашкой,
А этого терпеть не мог Утюг
И скоро гладить стал её подруг.
Самой Рубашке, это, очевидно,
Досадно было и до слёз обидно.
Желая не делить его ни с кем,
Не видела она своих проблем.
Скандал однажды учинила жуткий:
Вспылил Утюг при этом не на шутку,
Себя проконтролировать не смог
И в ней дыру огромную прожёг.
А может быть они смогли бы ладить,
Когда б её пришлось пореже гладить.
Но хоть из шёлка б он жену нашёл,
Ей тоже было б вряд ли хорошо.
Рубашка из любого материала
Для Утюга не станет идеалом!
Хотя пред ней, быть может, до поры
Свои он будет сдерживать пары!
Чтобы быть у всех в чести,
Лапти Гусь решил сплести
И потом среди пернатых
Этим славу обрести.
Рядом с птичником овёс
У людей на поле рос.
От овса потом остался
Там соломы целый воз.
И поскольку наш Гусак
Был в плетенье не мастак,
Из соломы сплёл он лапти,
К сожаленью, кое-как!
Предвкушая свой успех,
Открестился Гусь от всех.
Он напыжился, надулся,
Загордился, просто смех:
«Куры, гуси, индюки —
Все сплошные дураки!
Если лапти я надену,
Жить мне с ними не с руки!»
Но случилась вдруг беда:
Как дошёл он до пруда,
Развалились его лапти,
Размочила их вода.
Так бывает, что порой
Оконфузится герой:
Или обувь из соломы,
Иль штаны его с дырой!
Я не смею дать совет,
Лапти Вам плести, иль нет.
Может, тоже не поднимут
Лапти Вам авторитет!
Такое может лишь во сне присниться:
Гусь и Свинья решили пожениться.
Поднялся на дыбы весь птичий двор:
«Такой союз для птичника позор!
Наш род идёт от Ромула и Рема,
Но не было пока такой проблемы!
Есть для свиней неписаный закон:
Они годны на мясо и бекон.
Как можно нашей благородной птице
С какой-то там Хавроньей породниться?
Не пустим мы на птичий двор свиней!
А если хочет, пусть уходит к ней!»
С позором Гуся выгнали из дома:
Не нужен ни родным он, ни знакомым.
С Хавроньей он в свинарнике живёт,
Среди пернатых чудаком слывёт.
Но говорят, что многие видали,
Как Гусь с Хавроньей по небу летали.
Выходит, что бывают чудеса:
Любовью покоряют небеса!
Своей игрой гордилась Балалайка:
Она была уверена, зазнайка,
Хоть у неё всего лишь три струны,
Но восхищаться ею все должны.
В деревне только свадьбы да поминки,
Лишь иногда бывают вечеринки.
Решив, что жизнь её не удалась,
Она в столичный город подалась.
Но, к сожаленью, на хвастунью эту
В том городе большого спроса нету.
В фаворе пианино да рояль.
Не стоило трястись в такую даль!
Здесь столько всевозможных инструментов:
Все, по сравненью с ней, интеллигенты.
Куда б ни сунулась – везде её взашей,
Она в почёте, разве, у бомжей.
Однажды её кто-то видел, вроде,
В метро или в подземном переходе.
К тому же говорят, она больна,
И у неё теперь одна струна.
Порой и среди нас бренчат зазнайки
Похожие на эту Балалайку.
В деревне им и слава и почёт,
А в городе навряд ли кто их ждёт!
Иголка с Ниткой вместе жили дружно,
Работу выполняли так, как нужно.
Повсюду были «не разлей вода»,
Покуда не настигла их беда:
Сломалось у Иголки ушко,
И Нитка бросила в беде подружку.
Она рассталась с нею в тот же час.
Вот так порой бывает и у нас:
Коль в дружбе нашей видят мало прока,
И с нами могут поступить жестоко!
Простая Крыса возгордилась,
Что в канцелярии кормилась.
Хвалилась, что в один момент
Она любой съест документ.
Её зауважали звери,
Хвастунье на слово поверив.
Она всего за пару лет
Приобрела авторитет,
Лишь о своём заботясь теле.
Хотя она на самом деле
Ничем помочь им не могла,
Но подношения брала.
И всё ж, в конце концов, плутовку
Поймали люди в мышеловку.
Вот так и среди нас порой
Живёт мошенник, как герой.
Надеюсь, и его когда-то
Ждёт неминуемо расплата!
Жил Клещ в лесу на кустике высоком
И рассуждал о призрачном, далёком.
А звери говорили, что он псих,
Кусает даже близких и родных,
К тому же и без всяких сантиментов,
Лишь только ждёт удобного момента.
Хоть он и насолил округе всей,
Но обвинял во всём своих друзей —
Ведь из-за них он одинок, несчастен,
А к их проблемам вовсе не причастен.
Вокруг него кипело столько дел,
А он тихонько под листом сидел.
Но если кто случайно подвернётся,
Тому он тот час в тело и вопьётся.
И после в тесной дружбе с ним живёт,
Пока не насосёт себе живот.
Насытившись, товарища он бросит,
Его прощенья точно не попросит.
Плевать хотел он, что такой разрыв
Болезнь приносит другу иль нарыв.
Клещ снова под листом сидит, стеная,
Своих друзей и близких проклиная,
И снова друга ищет он себе.
Он может присосаться и к тебе.
