Культурное освоение территории не менее важно, чем военное, административное, хозяйственное. Только ожив в слове, мелодии, образе, территория становится по-настоящему освоенной.
Литературная прописка отдалённых малонаселённых уголков империи – задача государственного масштаба.
Начатое адмиралом Геннадием Ивановичем Невельским[1] присоединение Сахалина к России продолжил Антон Павлович Чехов[2], создав первую энциклопедию дальневосточной жизни. Приживление Приморья к России завершил Владимир Клавдиевич Арсеньев[3] – писатель и учёный.
Не потому ли мы утратили Аляску, что Русская Америка не успела по-настоящему прирасти к метрополии, не будучи осмысленной в песнях и романах? Или – ещё и потому, что за неё не пришлось воевать?
Историю и географию мы знаем по большому счёту из литературы – архивы и документы остаются уделом специалистов. Именно литература даёт возможность ощутить далёкие земли и эпохи своими, близкими – будь то катаевская Одесса, бажовский Урал или распутинская Ангара.
Литературная освоенность российских территорий неравномерна. Если Днепр, Дон, Колыма навсегда поселились в нашей словесности, то кому известны Яна, Алазея, Оленёк, не уступающие «великим европейским рекам»? Волга впадает в Каспийское море – а куда вливается грандиозная Обь? Чёрное море описано вдоль и поперёк – а как быть с Беринговым, Охотским, Японским?
Поначалу освоение Дальнего Востока шло по «северам» – через Якутск и Охотск на Камчатку, Чукотку, Аляску… В XIX веке добавился южный ход – от Байкала к Амуру, Уссури, Япономорью. Сегодня наиболее заселённый Дальний Восток – именно «юга́»: Приморье, Приамурье, Сахалин.
Русской истории этих земель нет и двух веков. Территории не хватает тех, кто способен её осмыслить.
Зачинателем дальневосточной ветви русской литературы с некоторой натяжкой можно считать протопопа Аввакума[4] – диссидента, публициста, мученика, которого писатель Андрей Георгиевич Битов[5] назвал первым постмодернистом. С отрядом воеводы Афанасия Филипповича Пашкова[6] Аввакум добрался до забайкальских истоков Амура – этот путь описан в его знаменитом «Житии…»[7]. Именно с Забайкальем связан известный диалог Аввакума с супругой: «Я пришёл, – на меня, бедная, пеняет, говоря: “долго ли муки сея, протопоп, будет?” И я говорю: “Марковна, до самыя смерти!” Она же, вздохня, отвещала: “добро, Петровичь, ино ещё побредём”».
В следующем, XVIII веке на восток внимательно смотрел дальновидный Михайло Васильевич Ломоносов[8], написавший в «Оде на день восшествия на всероссийский престол её величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года»:
Мы дар твой до небес прославим
И знак щедрот твоих поставим,
Где солнца всход и где Амур
В зелёных берегах крутится,
Желая паки возвратиться
В твою державу от Манжур.
……………………………………………….
Там влажный флота путь белеет,
И море тщится уступить:
Колумб российский через воды
Спешит в неведомы народы
Твои щедроты возвестить.
Речь идёт о необходимости пересмотреть Нерчинский договор 1689 года, дабы присоединить к России Приамурье и Приморье. Мечта Ломоносова сбылась век с лишним спустя – в 1858–1860 годах с подписанием Айгунского и Пекинского договоров между Россией и Китаем.
В 1827–1829 годах в Якутии отбывал ссылку декабрист Александр Александрович Бестужев-Марлинский[9]. Написал «Сибирские рассказы», которыми зачитывался Александр Сергеевич Пушкин, и балладу «Саатырь», скрестив таёжные якутские предания с европейской романтической мистикой.
Русские долго считались народом сухопутным; пожалуй, именно байронист Бестужев-Марлинский первым из соотечественников создал художественный образ моря, попробовал сформулировать философию океана. Герой его повести «Фрегат “Надежда”» (1832) капитан-лейтенант Правин собирается «отправиться на четырёхлетнее крейсерство к американским берегам, частью для открытий, частью для покровительства нашей ловле у Ситхи[10], у Алеутских островов и близ крепости Росс». Этого ему не удаётся. Пришлось писателю Ивану Александровичу Гончарову[11] покидать обломовский диван и отправляться к берегам Японии и Америки на фрегате «Паллада» – уже не выдуманном, а настоящем. Правда, добраться до Аляски «Палладе» тоже было не суждено. Поэтому Русскую Америку мы знаем не из Гончарова, а из Джека Лондона[12], жившего, кстати, неподалёку от той самой крепости Росс (Форт-Росс) – самого южного русского поселения в Калифорнии, основанного в 1812 году.
Десятилетия спустя в Якутии – как и Бестужев-Марлинский, не по своей воле – окажутся писатели Николай Гаврилович Чернышевский[13] (якутский поэт Элляй[14] сравнил его с Прометеем), Владимир Галактионович Короленко[15], Вацлав Леопольдович Серошевский[16].
Прототип заглавного героя короленковского рассказа «Сон Макара» – крестьянин Захар Цыкунов, у которого писатель жил в посёлке Амге: «…Пока отцы и деды Макара воевали с тайгой, жгли её огнём, рубили железом, сами они незаметно дичали. Женясь на якутках, они перенимали якутский язык и якутские нравы. Характеристические черты великого русского племени стирались и исчезали… Макар твёрдо помнил, что он коренной чалганский крестьянин. Он здесь родился, здесь жил, здесь же предполагал умереть. Он очень гордился своим званием и иногда ругал других “погаными якутами”, хотя, правду сказать, сам он не отличался от якутов ни привычками, ни образом жизни. По-русски он говорил мало и довольно плохо, одевался в звериные шкуры, носил на ногах торбаса, питался в обычное время одною лепёшкой с настоем кирпичного чая, а в праздники и в других экстренных случаях съедал топлёного масла именно столько, сколько стояло перед ним на столе. Он ездил очень искусно верхом на быках, а в случае болезни призывал шамана, который, беснуясь, со скрежетом кидался на него, стараясь испугать и выгнать из Макара засевшую хворь». Но когда Короленко разрешили вернуться из ссылки, Захар просил «прислать ему всю крестьянскую одежду, как носят в России», чтобы хоть перед смертью одеться по-русски.
Повесть Вацлава Серошевского «Предел скорби» о таёжном якутском лепрозории вдохновила режиссёра Балабанова[17] на фильм «Река», оставшийся незаконченным из-за гибели актрисы Туйары Свинобоевой. Рассказ Серошевского «Хайлак» неожиданным образом преломился в балабановском же «Кочегаре».
Сосланный на северо-восток народоволец, этнограф, лингвист Владимир Тан-Богораз[18] написал романы «Жертвы дракона» (первое русское фэнтези) и «Восемь племён», «Чукотские рассказы» и – задолго до Варлама Тихоновича Шаламова[19] – «Колымские рассказы».
