Присаживайтесь
Наталия Варская
Мой сосед Генка Тихонов по прозвищу Тишина всегда поражал меня своим особым языком, впору переводчика зови. То часы мои оказались из золотых рыжими, то вчерашняя наша встреча была не последней, а крайней.
Зайдёт, бывало, Тишина ко мне, я говорю:
– Садись вон на тот стул.
А Тишина меня поправляет:
– Не садись, а присаживайся!
Хотя по-русски смысл слова «присаживайся» имеет смысл: «Особо не располагайся. На краешек садись.»
Как-то спросил я Тишину:
– А кличка Тишина у тебя из-за фамилии? Ты сам и не тихий совсем, задиристый, как петух.
Тишина возмутился:
– Петухов при мне вообще не упоминай! Западло это! А клички – у собак, у меня псевдоним.
– Подумаешь, писатель какой! Псевдоним у него!
Оказалось, что Тишина в следственном изоляторе «Матросская Тишина» два раза «гостил», там его «псевдонимом» и наградили.
А как начнёт рассказывать случаи из жизни про «щекотливых пассажиров», про «шмелей», про «мойки» – я вообще ничего не понимал, лез в Гугл и узнавал, что мойка – это лезвие, шмель – кошелёк, щекотливый – чувствительный человек, к которому в карман залезть нелегко.
Но рассказы эти были просто байками, так как Тишина был не карманником, а хулиганом. Рассказов же этих он набрался от соседей по нарам.
Скоро за драку Тишина снова «загремел на нары», то есть сел в тюрьму.
А я думал: ну почему мы, люди, не имеющие отношения к преступной романтике, которую и романтикой не считаем, должны избегать названия птицы «петух», присаживаться, а не садится и чувствовать себя глупо, называя последние события крайними? Да и голубой – это название цвета и не более того. Зачем нам этот чуждый сленг, эта глупость, эта дикость?
А потому я продолжал предлагать гостям садиться, задир называть петухами и не смеялся над песней «Катится, катится голубой вагон». Благо, в моём окружении людей, подобных Тишине больше не было.
Кто такая Бузова?
Наталия Варская
Настя и Лида ехали в маршрутке и болтали о том-о сём.
– А я узнала из верных источников, что Оля и Рома тайно встречаются, – сказала Настя.
– Да ты что?! – удивилась Лида.
И тут к их беседе неожиданно подключились незнакомые пассажиры
– Вот она, молодежь! Тьфу! – сказала дама, лет пятидесяти.
