А-а-амя-а-а-ы-ы-ы!!!
Бьющий по нервам дикий вой боевого котяры, вышедшего на тропу войны, ворвался в сознание Аглаи, резко и подло изгоняя обволакивавший её уютным тёплым одеялом мирный сон о чём-то очень хорошем, светлом и невероятно приятном…
– Мя-а-а-а-уй-й!.. – заорал пуще прежнего котяра, стремительно переместившись с места, откуда только что доносилось его противное завывание.
Бухнула-громыхнула со всей дури, словно из старинной литой мортиры, квартирная железная дверь на площадке этажа, да так, что от резонансной волны задрожали стены, заставив Аглаю непроизвольно дёрнуться всем телом от неожиданности, окончательно и теперь уж совсем бесповоротно просыпаясь. Следом за дверным железным бабахом понеслись отборные трёхэтажные маты, выдаваемые соседом. Его глубоко негативные эмоции наверняка разносились по всем девяти этажам их подъезда, приближаясь к высшей стадии предельного кипения мужчины.
Впрочем, как показало краткое и весьма неприятное знакомство Аглаи с соседом, этому индивиду, чтобы закипеть и взорваться, время на «завестись» не требовалось – в конфликт он входил с полтычка, взрываясь мгновенно, пропуская промежуточную стадию от старта до высшей точки накала «дискуссии».
– «Маша таяла от красивых слов, сказанных тихим мужским голосом без матов», – переворачиваясь на спину, дала комментарий разгоравшейся на площадке баталии Аглая. Цитатка выскочила откуда-то из памяти после того, как она печально вздохнула от осознания, что находится столь близко от «боевых действий» со всей удручающей очевидностью и поспать ей больше не удастся.
А какой был сон, какой сон!.. Такой воздушный, ласковый, немного даже эротичный, в том смысле, что в теле Аглаи нежно и тихонько, лишь намёками трепетало в правильных и нужных местах от чего-то неясного, загадочного. И казалось: вот ещё чуть-чуть, и силуэт незнакомого мужчины, который виделся ей и к которому её так притягивало то самое пресловутое сексуальное влечение, станет более чётким, и он повернётся, и наконец она увидит его лицо и, может, даже узнает, а тут…
– Вау-у-у-а-а-а!!! – заблажил в очередной раз котяра.
…вместо романтическо-эротических снов и трепета в девичьей груди – дикие кошачьи завывания, артобстрел дверьми и закрученные винтом мужские хрипло-надсадные маты! Зараза!
– Вилли, шкура ты блохастая! – возмутилась Аглая, обращаясь к одному из участников конфликта, продолжавшему голосить дурным ором. – Чтоб тебя!
– Ва-а-мя-а-у-у!.. – словно издеваясь, отозвался предмет недобрых пожеланий девушки.
Хотя-а-а… Судя по заполошному и особо мерзкому кошачьему верещанию, сменившему тональность с победной на «Караул! Спаситя!», это самое «чтоб тебя» Вилли таки догнало-настигло – и самым трагическим образом, всерьёз «прихватив» за что-то весьма дорогое и ценное.
– Вилли! – Аглая, просыпаясь окончательно, подскочила, резко сев в кровати и только сейчас в полной мере осознав, что на самом деле происходит на площадке их этажа.
– Убью на х…! – неистовствовал, надрывая глотку, сосед. – Тварь, б… я тя, … удушу-у! Через жопу наизнанку выверну!..
Откинув одеяло, Глаша пулей выскочила из кровати, ринулась к креслу, в которое с вечера перед сном бросила домашнюю одежду, и принялась торопливо-суетливо натягивать на себя шорты с майкой.
Понятное дело, что спасать Вилли от разъярённого мужика, не отличавшегося кротостью нрава, а с точки зрения Аглаи, так и вовсе конченого неадеквата, скорбного на голову (к тому же, судя по диким крикам, в данный момент со всей очевидностью всерьёз психически дестабилизированного), перспективка так себе. И её решение вмешаться было если не ошибкой, то шагом как минимум смелым. И, честно говоря, сильно смелым, на грани бытового идиотизма.
Вообще-то она ни разу не мать Тереза и никакая не защитница котиков и всяческой мимимишности – это вообще не её история. Да и особо тёплых чувств к Вилли Аглая не испытывала, а котов так и вовсе не любила. Ну как не любила – уважала за их разум, хитрость, выносливость и самостоятельность, но не более и при условии, что коты-кошки существуют где-то там отдельно-параллельно в своей кошачьей жизни, никоим образом не пересекаясь и не заходя в её жизнь.
Красивые, милые, пушистые и так далее – но без неё, спасибо.
К тому же если быть честной, то Валерьян сделал всё для того, чтобы сосед мечтал его притюкнуть самым зверским и радикальным образом, и давно откровенно нарывался. Так что воздаяние наглому котяре было всего лишь вопросом времени. Но и не спасать этого дурынду рыжего – тоже невозможно!
Не столько скотину жалко, сколько Музу Павловну, его хозяйку, которая наверняка сейчас выскочит-нарисуется на театре военных действий, кинется спасать любимого питомца и действительно может неизвестно чего огрести, попав под горячую руку и переклинившие от ярости мозги буйного соседушки.
Вернее, как раз таки хорошо известно, что может «прилететь» от этого человека, и вполне себе предсказуемо – приходилось сталкиваться, плавали – знаем. А следовательно, необходимо срочно вмешиваться и постараться как-то купировать и предотвратить вероятность того, что Музу Павловну могут обидеть или чего и похуже.
Вилли продолжал голосить дурниной. Судя по сопровождавшим бой звукам, в том числе разлетевшихся на черепки у лифтов вазонов и цветочного кашпо, кот носился уже не только по всей площадке, но и по потолку. А за ним, топая так, что полы тряслись, бегал и орал матом, видимо, потерявший от ярости всякие берега соседушка с упавшей на глаза «планочкой», перекрывшей разум.
И, уже схватившись за защёлку замка, Аглая остановилась, всего на пару секунд – набраться смелости…
Выходить на площадку и ввязываться в разборки с соседом откровенно не хотелось – очень, очень не хотелось, вот совсем! Это не её войнушка и не её дела – и кот ненормальный, злопамятный зверский мститель, да и сосед этот реальный бандюган и придурок, может что угодно вытворить, но…
«Да блин, блин, блин, ёжики шипастые! Ладно!» – выдохнула она.
Ладно, чего уж теперь – идём встревать, спасать и натужно геройствовать, раз уж такой расклад сложился! Как бы там страшно-престрашно ни было, но уши не заткнёшь, громко напевая «ла-ла-ла» и ожидая, пока само собой всё закончится.
