Я поднимаю тяжелые веки — темнота, туман. Сквозь его густую пелену едва пробивается свет. Закрываю глаза, распахиваю снова, и так несколько раз. Голова звенит, как пустой котел, малейшее движение отдается болью в висках. Мыслей нет, понимаю только, что лежу на чем-то мягком. Провожу ладонью, чувствую бархатистую поверхность ткани.
Замираю, выравниваю дыхание: глубокий вдох-выдох, вдох-выдох. Еще одна попытка оценить ситуацию.
Наконец взгляд немного пояснивается.
Я нахожусь в большой комнате, кажется, лежу на диване. У стены напротив — кухня. Она сияет металлическими деталями, идеально чистыми столешницами, на которых стоят разные приспособления и приборы, в самом углу, как гигант-охранник, торчит двухкамерный холодильник стального цвета. Чисто, уютно, богато.
— Где я? — голос не подчиняется, хрипит.
Откашливаюсь и сажусь, растирая глаза.
— У меня в гостях.
Вздрагиваю, испуганно поворачиваюсь на голос и вскакиваю. Меня ведет в сторону, с трудом удерживаю равновесие. А рядом с диваном стоит Богдан Колесников — мой заклятый враг с некоторых пор. Хватаю в руку косу, так делаю с детства, когда напугана или волнуюсь. Но пальцы проскальзывают в пустоту. Мгновенный удар сознания: нет косы, только волосы чуть длиннее плеч.
— Где я? — повторяю вопрос, пытаясь подавить истерику и хотя бы что-то вспомнить. — Что со мной?
— Ну, папарацци, допрыгалась?
Колесников так близко, что я вижу, как пульсирует венка на его шее, слышу дыхание и чувствую ненависть, волнами накатывающуюся на меня.
Он делает шаг вперед — я назад, натыкаюсь на кресло, отпрыгиваю, озираюсь в поисках пути к отступлению. Взгляд наталкивается на понорамное окно от пола до потолка. А за ним…
О боже! От ужаса хочется выть, зажимаю рот скрещенными ладонями. Крик получается сдержанным, глухим. Там, за огромными стеклами, сплошной стеной стоит густой и темный лес. Ни просвета не видно среди густых ветвей, ни щелочки.
Взгляд мечется по комнате, натыкается на распахнутую дверь. Вот оно, спасение! Дергаюсь к выходу и застываю на одной ноге.
Куда бежать? Вдали, за высоким забором виднеется все та же мрачная чаща, где наверняка бродят дикие звери.
Где я? Как здесь оказалась? Сколько километров до первого жилья? Одни вопросы, на которые нет ответов.
Зябко повожу плечами, унимаю дрожь и вскидываю голову. Смотрю прямо в глаза врагу.
— До чего я допрыгалась?
— Хотела получить меня? Пожалуйста! — Колесников широко разводит руки. — Я весь к твоим услугам.
— Зачем ты мне нужен? — выдавливаю из себя и снова с тоской оглядываюсь.
— Ах, не н-у-у-у-жен! — тянет он. — Тогда почему преследовала меня?
— Я не преследовала. Просто хотела взять интервью. Издательское задание…
— И? Вот он, я! Ты меня получила. Пользуйся, — кривая усмешка искажает лицо Богдана, превращая его в маску злобного паяца. — Спрашивай, на все вопросы отвечу. Хочешь знать о моей семье?
— Н-нет.
— Правильно, папарацци. Все, что нужно, уже написали задолго до тебя. Мой папаша — олигарх, владелец дворцов, заводов и параходов.
— Сейчас пароходов нет! — вырывается у меня.
На всякий случай делаю шаг назад: там замечаю лестницу на второй этаж, можно попробовать спрятаться наверху.
— Ути-пути! Девочка грамотная у нас, — радостно аплодирует Богдан. — А еще в девяностые отец сидел в тюрьме.
Мой глаз дергается, этот факт я не знала, но пересиливаю себя и фыркаю:
— А мне, какое дело?
— И правда. Семейных тайн больше нет. Вы, папарацци, уже каждую мелочь разведали и разнесли по всему миру, приправив густым соусом вранья.
— Мне не нужна твоя семья.
— Тогда что ты хочешь узнать? Не купил ли мне батя место в команде?
— Ясно, что не купил.
— Неужели ясно? Да, бегаю по полю только я, двойника нет. И мячи забиваю тоже. И звание лучшего бомбардира сезона за красивые глаза не дают.
Он начинает расстегиваеть рубашку, медленно, словно на подиуме, пуговицу за пуговицей. Я с ужасом смотрю на длинные пальцы, на голую грудь, все больше появляющуюся в просвете, на первые кубики живота, и невольно сглатываю.
— Ты что делаешь? — сиплым голосом спрашиваю его, борясь с просыпающейся паникой.
— Глаза раскрой! Раздеваюсь. Можешь даже икроножные мышцы проверить на предмет качества тренировки.
Протяжный вой проносится над лесом, с деревьев шумно срывается стая ворон, я вскрикиваю и сжимаюсь.
— Я-я в-верю, — язык во рту заплетается от страха. — Что это?
Взглядом показываю на дверь. «Мамочки мои! В какую ловушку я попала!» — причитаю про себя.
— Дикие зв-е-е-е-ри идут за тобой, — замогильным голосом говорит Колесников, скрючивает пальцы и делает резкий выпад ко мне.
Бросаюсь к выходу, на пороге разворачиваюсь, начинаю метаться по комнате. Мозги работают на предельном напряжении. «Надо бежать. Бежать. Но куда? Кругом лес. Как я оказалась в такой жуткой ситуации? За что?» — меняют мысли одна другую.
И тут резким движением Богдан освобождается от рубашки и махом скидывает спортивные брюки. Теперь он стоит передо мной в одних боксерах. Чувствую, как щеки заливает краска. Несмотря на патовую ситуацию, я не знаю, куда деться от смущения. Успеваю заметить мощный торс, сильные ноги и даже длинный шрам на голени — след операции. Сердце колотится в груди, и эти удары затрудняют дыхание.
А еще взгляд невольно притягивает татуировка головы тигра на плече. СМИ не говорили и не писали о ней. Интересно, когда Богдан ее сделал? Напрягаю мозги и на миг забываю об опасности: во мне просыпается репортер.
— Оденься, пожалуйста, — молю безжалостного футболиста. — Я верю, что ты играешь сам. Верю в твой талант!
— Тогда какого черта тебе от меня надо? А, понял! — вскрикивает Колесников и хлопает в ладоши так оглушительно, что я подпрыгиваею. Не зря говорят о его мерзком характере, сама воочию убеждаюсь каждую секунду, какая он сволочь. — Пипл хочет знать, какой величины мой дружок, — враг трогает свои причиндалы и встряхивает их. — В какую сторону он смотрит, кривой или лежит прямо по серединке. Показать?
— Прекрати! — кричу я, уже чуть не плача. — Мне твой член не нужен!
— Неужели? — Богдан берется за резинку трусов, я зажмуриваюсь и готовлюсь провалиться сквозь землю. — А вот глазки открой, девочка, — вкрадчиво продолжает он. — Больше у тебя такого шанса не будет.
Он вдруг прыгает ко мне, хватает за подбородок, и тут я не выдерживаю: взвизгиваю, вырываюсь и взлетаю по ступенькам лестницы. Ногой толкаю створку, вваливаюсь в комнату, захлопываю дверь и поворачиваю рукоятку замка. Как нашла ее, не глядя, даже не понимаю. И только оказавшись в безопасности, сползаю по стене на пол. Слезы катятся из глаз, я не вытираю их, рыдания разрывают грудь.
