– Так что, говорите, здесь случилось?
Питер Болдер вновь оглядывается вокруг: среди обгоревших и поросших мхом каменных обломков с трудом, но можно усмотреть даже останки когда-то стоящей на острове часовни. Так он думает. Ещё до приезда сюда он слышал множество противоречивых историй и не представлял, в какую из них стоит верить и стоит ли верить вовсе. Кто-то говорил, что много лет назад на этом острове зародился языческий культ; а кто-то утверждал, будто среди зарослей болиголова и небольшого леса по сей день бродят призраки его бывших хозяев.
Сам он не знает об этом месте ровным счётом ничего. Замечает останки когда-то явно величественного дома – возможно поместья, но сейчас точно уже не сказать. Рассматривает густую поросль мха и видит под ним чудом сохранившиеся буквы, вот только разобрать не может. Что-то будто бы на латыни, но…
– Да много чего, – отзывается местный сторож – старый уже, бородатый мужчина. Морская кепка перекошена, тяжелая куртка наброшена поверх свитера, а курит тот уже третью по счету сигарету. Сам Питер приехал сюда в футболке и не понимает, для чего тот оделся так тепло. – Болтают-то всякое, конечно, да только правды в том грош. Тут когда-то семья Стоун заправляла – приехали они сюда давно, когда тут ещё деревня была какая-никакая, а потом она к ним вся и перешла. Бизнес у них был на большой земле. То ли отели какие-то, то ли ещё что. Такого я уж не упомню, мистер Болдер.
Питер тяжело выдыхает и садится на стоящую неподалеку скамью. Чувствует, что рассказ затянется надолго. Среди развалин и небольшая сторожка, и эта скамья смотрятся чужеродно. Он не понимает, что здесь охранять и для чего – воровать давно уж нечего, да и транспорт сюда не ходит. Сам он приплыл на частном катере, а сторож то ли живёт тут на постоянной основе, то ли по утрам приплывает на личной лодке. Детали Питер не уточнял.
– Ничего страшного, – он машет рукой, призывая продолжить. Смотрит вдаль, на небольшое старое здание – оно единственное выглядит почти нетронутым ни гарью, ни мхом, ни даже временем. Сбитое из камня, но ветхое, оно вызывает у него противоречивые чувства. Необъяснимый, закрадывающийся прямиком под кожу страх. – Продолжайте.
– Так вот я о чём, – с охотой отзывается старик. – Моя семья – Саммерсы, бишь, – тут с самого начала трудится. Ещё прадед на Стоунов работал, так что я точно знаю, что здесь случилось. Погорело тут всё.
Сторож – судя по всему, Саммерс – выглядит довольным собой, а он смотрит на него, словно на больного. Следы гари от давнего пожара видны на останках зданий и по сей день, с тем же успехом Питер мог просто оглядеться вокруг.
Ему дорогого стоит не закатить глаза.
– Я догадался, мистер Саммерс, – мрачно усмехается он и ерошит свои короткие темные волосы. Смотреть на здание у леса больше не решается. – А по какой причине? Почему никто из Стоунов не претендует на эти земли? Не может быть, чтобы не осталось ни единого наследника. Наш риелтор несколько раз упоминал, что остров стоит пустой уже несколько десятков лет, но ни слова не сказал о том, по какой причине. Не хочется, чтобы такие наследнички попытались сорвать сделку, явившись в самый неподходящий момент.
Погода портится. Недавно безоблачное небо затягивает серыми тучами, поднимается ветер. Скоро наверняка пойдёт дождь, а там и до обещанного синоптиками шторма недалеко. Питер в который раз за день жалеет о том, что решился выбраться на остров именно сегодня.
Может, слухи о том, что тот проклят – всего лишь слухи, но он сам сегодня чувствует себя именно проклятым. День явно не удался.
– Так умерли они все, мистер Болдер, – сторож пожимает плечами и прикуривает очередную сигарету. Посматривает на небо и качает головой. – В тот самый день, когда всё погорело, и померли. Отец мой тоже тут жизнь свою кончил, но кое-что он нам ещё до смерти своей рассказывал. Я тогда совсем был юнец, но знаю – собрание у них большое было, семейное. Глава семьи возьми да и помри внезапно, так его детишки слетелись как коршуны выяснять, кто же все денежки отцовские получит. Шторм тогда бушевал, никто несколько дней ни добраться на остров не мог, ни связаться с теми, кто оказался на нём заперт. Представляете? Жуткое дело.
Жуткое – не то слово. Питера передергивает при одной только мысли о том, чтобы когда-то оказаться на несколько дней запертым в столь неприветливом, мрачном месте, да ещё и в шторм. Он понятия не имеет, как выглядел остров пятьдесят лет назад, когда дома были ещё целы, трава не выросла по самый пояс, а за лесом и садом кто-то ухаживал. Может, когда-то здесь и было красиво, но отчего-то он уверен, что атмосфера тогда стояла здесь точно такая же, как и сейчас.
Он не суеверен и не привык доверять одним лишь ощущениям, но ему здесь не нравится. Сохранившиеся здания хочется сравнять с землей, заросли болиголова – выкосить и уложить поверх асфальт, а от небольшого, но густого леса и вовсе избавиться. Тогда здесь можно будет жить и даже строить курорт, как планировал его отец, когда решил купить этот остров.
Питер кривится от запаха дешевого, но крепкого табака.
– Какой силы должен был быть пожар? Остров не такой и маленький для одной семьи, да и это всё-таки остров – кто-то мог просто сигануть в воду, чтобы спастись от огня. Подозрительно всё это, – качает головой. Что-то здесь не так, да и постройка эта каменная покоя не даёт. Он зябко ежится от налетевшего вдруг холода и начинает понимать, отчего сторож носит и свитер, и куртку.
– Одна девица спаслась всё-таки, – мистер Саммерс явно наслаждается вкусом своих сигарет – затягивается часто и с удовольствием. Питер уверен, что рассказ тот смакует точно так же, оттуда и отрывистая манера говорить, и эти частые паузы. Нет бы просто взять и рассказать как есть. – Нашли её на острове почти сразу после шторма. Глаза по полтиннику, волосы дыбом стоят – ну точно городская сумасшедшая. Травила байки про их местного Спасителя. Что-то о том, что это он, мол, всех на острове-то забрал – оскорбили его, понимаете ли, после смерти главного мистера Стоуна, а он возьми да обозлись. Только и она вроде как потом сгинула куда-то, как раз несколько дней назад. В себя, говорят, так и не пришла, всё в лечебнице лежала и болтала про Спасителя своего.
Тучи сгущаются, и Питер чувствует, как по коже бьют первые капли дождя. На ноги он поднимается даже раньше, чем делает это сторож.
– Пройдемте-ка ко мне, мистер Болдер, нечего под дождём сидеть, – тот приоткрывает двери сторожки и пропускает его внутрь. – А там и поговорим, коли вы ещё что услышать хотите.
В сторожке тесно, пахнет тем самым табаком и рыбой. Из мебели только небольшая железная кровать, заставленный посудой стол и несколько разномастных стульев. На полке над столом Питер замечает радио.
