Наш президент – совершенно особенный человек. Он решительно отличается от всех остальных людей. Взять хотя бы то, что его никто не назначал. Представителей менее важных профессий обязательно кто-нибудь назначает. Например, некому в школе учить малолетних преступников вычитать и умножать, малышей не обижать, так берут какого-нибудь пьяницу и назначают его учителем. И он учит, хотя больше всего на свете хочет напиться и ни о чём не думать.
Или, например, в больнице лежит кто-нибудь с воспалённым аппендиксом и ленится сам себе его выковырять осколком бутылки. Тогда опять берут какого-нибудь пьяницу с улицы, дают ему в руки острый скальпель и назначают его сначала первоклассным хирургом, а затем первоклассным патологоанатомом. И ему уже не отделаться: пока он не вырежет все воспалённые аппендиксы и не убедится, что пациент перестал дышать и издавать пульс, никто не позволит ему вернуться к непробудному пьянству.
И так во всех областях жизни. Только президент сам по себе. Его выбрал в президенты сам многоголосый народ: и учителя, и врачи, и все прочие вредители. Сделали они это, потому что несмотря на то, что все они плохие люди и пьяницы, в их сердцах теплится любовь к президенту, и этим они немного оправдывают то, что с ними приходится считаться и до поры до времени не делать из них из всех колбасу, как оно следовало бы.
Любовь к президенту жизненно необходима людям, а её отсутствие – это строжайшее табу в нашем племени. Да и как не любить президента? Вспомните хотя бы его героическую победу над Соловьём-разбойником! Одного этого подвига с лихвой хватит на то, чтобы раз и навсегда постановить: президент – это солнце, которое светит, греет и одним только своим существованием делает жизнь на Земле возможной и необходимой. Недаром того, который в небе, тоже называют Президентом.
И всё-таки всегда найдутся малые неразумные дети, которые кудахчут, будто колбаса растёт на дереве, а президента любить не обязательно. Именно для таких детей и написана эта книжечка, чтобы навсегда убедить тебя, мой маленький читатель, ведь речь идёт именно о тебе, проказник, что любить президента точно так же необходимо, как дышать, и что единственный источник колбасы в нашем мире – не какие-то волшебные деревья, а именно что президент.
В вечернем выпуске новостей диктор допустил ошибку. Он уже заканчивал свой репортаж, и оставалось только произнести несколько слов о погоде, когда вместо фразы «температура воздуха на завтра – плюс восемнадцать градусов» из его уст вылетело: «температура воздуха на завтра – восемнадцать плюс градусов».
Телезрители переполошились. Особенно те, кто уже успели выпить спиртного, а таких было большинство. Они никак не ожидали столь обескураживающего финала у обычной новостной сводки. Ведь слова диктора означают, что, по данным гидрометеобюро на следующий день, детей из дома нельзя будет выпускать даже в сопровождении взрослых. До тёплого майского воздуха у этих невинных созданий ещё нос не дорос.
Хорошо, если есть с кем оставить ребёнка дома, а если надо уходить на работу? Именно в такой ситуации оказалась мама Голи Торженец-Слабодинского. Мальчику четыре года: в садик не отведёшь, с папой не оставишь (папа уходит отрабатывать трудовую повинность за пьяный дебош), куда девать ребёнка – совершенно непонятно. Одной бедой меньше – окна с зимы стоят заклеенные тряпками, тлетворный воздух проникнуть внутрь не вздумает.
Сначала Голина мама решила к соседям пойти, там у дяди Брахтопа противогаз ещё с армейских времён остался. Посидели, попили чай, обсудили, что климат в стране странным образом изменился. Во всём соглашались друг с другом, но когда речь зашла о противогазе, оказалось, что он соседям самим нужен для старшей дочери. У неё государственный экзамен на носу, и школу пропускать в такой момент никак нельзя. Даже один день.
Голина мама ушла от соседей в расстроенных чувствах. Что же делать-то? Если погода к утру так и останется «восемнадцать плюс», придётся доктора умасливать ради больничного, чтобы потом ещё и с мерзким ребёнком весь день дома сидеть.
Только Голин папа не растерялся. Он предложил донести ребёнка от подъезда до машины в мусорном пакете, а потом от машины до садика тоже в мусорном пакете. С таким делом ему раз плюнуть справиться, а воздуха мальчику должно хватить. Легко и практично.
Однако маме такое решение не понравилось. «Ты чего говоришь такое, пьяница?! – закричала она. – А если дядя Брахтоп увидит, как мы ребёнка в мусорном пакете носим? Стыда не оберёшься». – «Тогда надо, кроме Голи Торженец-Слабодинского, в пакет ещё и другого мусора напихать, чтобы он оттуда выступал не в форме нашего ребёнка, а в разных формах, которые для мусора обычные», – не отступал от своей затеи Голин отец.
Он знал, что под напором логики сдастся любая женщина, ведь логика для женщин непостижима, и оттого она волшебно чарует их умы, точно так же, как перегар чарует их чувства. «Я ещё могу пописать в этот мусорный пакет, чтобы из него капало что-то вонючее и мерзкое. Тогда почти никто не догадается, что в нём наш ребёнок спрятан».
Мама Голи подумала, ещё подумала, но делать нечего, придётся ребёнка в мусорном пакете с отцовскими писюльками нести. Голин папа начал готовиться: пить пиво в очень большом количестве, чтобы было чем писать. Единственная проблема – Голя Торженец-Слабодинский почему-то не хотел в мусорный пакет залезать даже для репетиции. Его специально кормить не стали, а в пакет много вкусных объедков насыпали, но ребёнок всё равно протестовал почему-то. Решено было его силой туда засунуть для его же детского блага.
Папа взял Голю за одну ногу, мама взяла Голю за другую ногу, и вместе они начали опускать ребёнка в мусорный пакет, и уже почти засунули его туда целиком, как увидели в телевизоре президента и благоговейно остановились.
Президент поморщился и печальным голосом сообщил, что сегодня произошло очень печальное событие. Диктор ошибся в прямом эфире, и теперь президент лично решил принести низшим свои самые искренние извинения. На самом деле температура воздуха на следующий день будет «плюс восемнадцать градусов», и никак иначе.
Паника была отменена. Народная любовь к спасителю-президенту выросла. И на этом всё закончилось. Если не считать того, что ночью папа Голи Торженец-Слабодинского обильно описался в кровати. Но в этом ничего необычного не было, разумеется.
