Серебро и Золото
Когда льёт дождь сильный человек может плакать, не боясь, что кто-то увидит его слёзы; он может забыть про всё что было вчера или же годы назад; испытывать облегчение и, одновременно, тяжесть на душе, проклиная себя или обращаясь к ушедшим. Мгновения эти принято называть похоронами. Один старик, его уже давно нет в живых, как-то сказал юноше: «Когда ты плачешь и идёт дождь, знай, ты плачешь не один. Небеса скорбят вместе с тобой». Эти слова по праву можно назвать искусством, потому что они наравне с пьесами Шекспира, картинами Донателло и даже с римским Колизеем (Хоть и не полностью, я бы сказал наполовину) добрались до нашего времени. Сегодня был именно такой день, когда все плакали, забывали о прошлом, проклинали себя.
Людей было немного, но они, подобно автомобилям в час пик, медленно и неспешно протягивались вслед за чёрным гробом. Мужчины всхлипывали и по непонятным для женщин причинам, отказывались от зонтов. Женщины же вели себя иначе: кому-то удавалось держать себя в руках и просто плакать, периодически протирая влажным платком веки, но были и те, кто визжал и вопил – этим они пытались обратить на себя внимание Бога, чтобы задать ему один единственный вопрос: «Зачем ты забрал столь хорошего человека?». А дети…они вообще не понимали, что происходит и просто шли вперёд, следую за взрослыми и делая то, что им было велено родителями: «Поплачь по бабушке, сынок», – говорили те. Вот они и плакали. Однако просьбу выполняли не все.
Так, например, Рич Тейлор и его младший брат, Итан, шли позади, укрыв лица чёрным зонтом в форме гриба, который держал старший брат. Им было положено идти впереди, возле гроба, в качестве близких людей, но Рич не захотел. Он помнил, и помнил хорошо, тот день десять лет назад, когда ему довелось быть на похоронах впервые. Тогда слёзы брали вверх над ребёнком, и он плакал целый день, но… больше Риччи Тейлор никогда не плакал, ибо пообещал себе, что оставит эти мерзкие чувства в прошлом.
Пять лет назад, когда Итану исполнилось восемь, его друг Стиви Хойлер – мальчишка с фермерской семьи на Гонг-Зас-Стрит, задал вопрос. Услышать ответ было интересно не только Стиви Хойлеру, но и остальной ребятне, приглашённой на торжество. Разумеется, Риччи там тоже был. И он любил своего брата слишком сильно, чтобы сказать: «Не отвечай», – особенно, когда в глазах того виднелись блики нетерпения. Поэтому, когда Стив спросил:
– Итан, а Рич точно твой брат, а то вы такие разные? Я до сих пор не услышал от него ни слова, в то время, как ты за минуту сказал сто три. Я считал. – Рич промолчал, отведя взгляд на проезжающий за окном серебряный «Форд». В мыслях он, возможно, молился, дабы брат сменил тему или твёрдо ответив: «Конечно да, что за глупые вопросы!», – попросил больше не упоминать об этом.
Однако ответ Итана был далёк от желаемого старшим братом. Верней он пересказал слова-шутку родителей, немногим переделав те на свой лад:
– Мама и Папа всегда говорили, что мы с Риччи особенные братья… – сделал паузу, посмотрел на вентилятор неспешно крутящийся у потолка, положил в рот кусочек торта. – Мы как серебро и золото, – и прежде, чем Стив открыл рот, Итан дополнил. – Слово – серебро, молчанье – золото, – челюсти Стива клацнули и изобразив умное лицо он посмотрел на Рича, продолжающего изучать серебряный «Форд», застрявший на болотистой улице по вине светофора.
С минуту все молчали, обдумывая сказанное, а потом Стив схватил Итана за голову и взъерошил ему волосы.
– То, что ты серебро мы уже давно поняли, – говорил он, растирая кулаком невероятно тонкие белоснежные волосы альбиноса. – Рот никогда не закрывается.
Рич отломил кусочек пирожного, аккуратно положил его в рот и прежде, чем взять салфетку, чтобы вытереть губу, услышал выпад Итана в сторону Стива.
– Рич всегда выполняет сказанное, и каждое из его слов на вес золота. Нет, целого золотого рудников!
Стоя под дождём и держа огромный серебряный крест с распятым Христом в одной руке и карманную библию в другой, священник отпевал умершую. Иногда он подносил тыльную сторону руки, в которой держал крест, к очкам и протирал их, после чего темп его чтения увеличивался, но вскоре постепенно падал, вплоть до следующего протирания.
«Семь раз протёр очки» – мысленно сказал Итан, когда воспевание закончилось. По-прежнему держа библию и серебряный крест, священник развёл руки и что-то сказал, но из-за громового скачка его никто не услышал. Отчего вопрос: «что он сказал?», – жвачкой вцепился в мысли Итана. С каждой минутой и каждым ответом-предположением, жвачка становилась жёстче, а челюсти, как это часто бывает после сотни (Может у кого больше) непрерывных жеваний онемевали, причиняя такую же тягучую, ослабляющую боль.
Итан повернул голову к Ричу, чтобы спросить у него, что сказал священник, но тот, не сводя глаз с мнимой точки вдали кладбища покачал головой. Значил ли его ответ: «Нет Итан, не знаю» или «Не сейчас, Итан», – он не узнал, ровно, как и о чём говорил священник.
Банальная мысль ребёнка о том, что взрослые знают всё, тихим свистом прошептала ему, что можно спросить у матери. Заворочав головой, он принялся выискивал высокую женщину, одетую в чёрное. Однако бэтманский комплект (Толи в шутку, толи в серьёз «Бэтманским комплектом» Итан называл любой чёрный костюм) был на всех, поэтому найти мать до конца церемонии Итану так и не удалось.
И пока Итан разминал шею, Рич продолжал смотреть на мнимую точку в конце кладбища. Курган, что занимал его треть, возвышался над двухметровым забором, как небоскрёб над жилыми квартирами; имея насыпь в десятки метров высотой, эта возвышенность пятном разрасталась в дальней части кладбища.
«Зачем этот курган вообще внесли в пределы кладбища, для увеличения общей территории? – спрашивал себя Рич. – Возможно. Тогда почему его не сравняли с землёй при первой же возможности, Рич? – не сумев дать такой же скорый ответ, как на прошлый вопрос, он надкусил губу. – Тут что-то не так… что-то не так». И Рич, далеко не глупый парень, почуял неладное, причём почуял – в прямом смысле слова.
Со стороны кургана повеяло гниющей листвой, после дождевой влагой и чем-то… чем-то предостерегающим. Запах стал затхлым, сырым и слегка дурманящим, словно в усыпляющий газ добавили вонючие ароматизаторы воздуха. И когда громовой разряд с оглушающей силой пронзил уши стоящих на кладбище, голос шепнул в очередной раз «СЮДА».
Показалось… просто показалось… Так Риччи мог сказать, когда священник закрыл библию и развёл руки и гром пронзил небеса впервой. Но не сейчас. Тут или шизофрения, или…
– Пойдём Ричи, уже всё закончилось, – посмотрев на брата, Итан перевёл взгляд на курган, расплывающийся на фоне тёмно-синего неба. – Ты куда смотришь, на этот холм?