Шёл Тысяча Девятьсот сорок третий год. Только что отгремела Сталинградская Битва.. До Курской битвы был ещё месяц. До Победы было ещё очень далеко. Шло лето. Июнь 1943 года. По обочине дороги шло переформированное подкрепление на фронт, в составе усиленной роты. Во главе колонны на коне ехал командир роты, уже повоевавший фронтовик-капитан Белозёров Михаил Николаевич. Высокого роста под сто восемьдесят сантиметров, грубое, обветренное лицо, глаза светло-коричневые, нос правильной греческой формы, брюнет с усами.
На груди были ордена«Красного Знамени», «Красной Звезды», два ордена «Ленина» и медаль «За отвагу». В колонне было видно много безусых юношей. Лишь изредка появлялись лица повоевавших солдат. Рота возвращалась после отдыха и переформирования на фронт. Большинство было вооружено трехлинейками, были видны и автоматы ППШ. Над колонной раскачивались ручные пулемёты. Везли на двуколках два пулемёта «Максим». Впереди колонны шли ротные запевалы. Было весёлое настроение.
Можно было говорить о том, что мы не только отступать умеем, но и бить фашистскую гадину, и бить сильно. После Сталинградской Битвы, появилась уверенность в своих силах. На синем небе – полыхающее огнём июньское солнце да редкие, развеянные ветром, белые облака. А по сторонам – словно вымершая от жары степь: высохшие травы, неясно блистающие солончаки, нечетко выглядящие дальние курганы и такая тишина вокруг, что издалека слышны трели жаворонков и посвисты сусликов. Ветер вылизал дорогу, начисто убрал и унёс пыль. Неожиданно гулко зазвучали на земле до этого почти неслышные, тонувшие в пыли шаги. Уже виднелось село Мгловка – село числом сто пятьдесят изб, окружённых садами, кое-где виднелись сожжённые дома- и широкая степная речка. «Товарищ капитан, когда отдых, а то идем-идем уже восемь часов без перекура» -раздался весёлый голос из колонны. «Сейчас, дойдём до наших, и отдохнем. Михайлов это ты что ли?» «Я, товарищ капитан, есть уже охота. Кишка кишку допрашивает уже». «Разговорчики в строю, прекратить, а то не посмотрю, что ты со мной с сорок первого года. Не баламуть молодёжь мне». «Сейчас ребята, отдохнем, деревня уже виднеется, где свои, там и отдохнем, пообедаем. Ротная кухня и снабженец там уже, выехали раньше нас». Молча шагавшие бойцы, оживились. Послышались голоса: – «Должен бы привал тут быть». – «Ну, а как же иначе, отшагали с утра километров сорок» Сзади колонны кто-то звучно почмокал губами, сказал сиплым голосом- «Холодной водицы по полведра бы на брата». Миновав сожжённую ветряную мельницу, вошли в село. В селе где-то прокукарекал оставшийся в живых Петух – хитрец, избежавший попадания в суп или на второе. За палисадниками сонно склоняли головки разнообразные цветы, чуть приметно шевелилась белая занавеска в распахнутом окне. На площади, густо заросшей лебедой, снова умолкли, оборвались мерные шаги пехоты. Слышно было только, как шаркают по сапогам поникшие, тяжёлые метёлки травы, да к удушливому запаху пыли примешался аромат доцветающей и сохнущей лебеды. Во дворах, вплотную к стенам сараев, стояли автомашины медсанбата, по улицам ходили сапёры, доверху нагруженные трёхтонки везли по направлению к речке свежераспиленные доски, в саду, неподалёку от площади, расположилась зенитная батарея. Командир восемнадцатого стрелкового полка встретился возле избы, где адьютант поливал ему на руки. Он проводил утреннее умывание. Адьютант поливал ему бережно, экономя тёплую воду. Офицер был полураздет. На поясе было завязано вафельное белое полотенце, загорелые, мускулистые руки бережно проводили по лицу, обмывая водой лицо. На теле, покрытом шрамами от ранений, были видны капельки воды. Закончив утреннее обмывание, полковник развязал полотенце, которое было обёрнуто вокруг талии, и начал обтирать тело и лицо, одновременно массируя поверхности. Одел майку. Снял с изгороди поглаженную гимнастёрку с погонами полковника, надел гимнастёрку. Перепоясался портупеей. Затем офицерскую фуражку. Представим нашему читателю товарища полковника-Звали его Владимир Алексееевич Арбатов. Происходил он из разночинцев, отец бывший военный, да, по сути, по всей родословной у него все предки служили Российской Империи, дослуживались до средних офицерских чинов-но выше полковника, так никому и не доводилось дослужиться. Родом из славного города Санкт-Петербурга. Внешность у него была плотного телосложения, высокого роста. Рост сто восемьдесят сантиметров. Лицо овальное. Нос картошкой. Под носом были красивые усы, глаза темно-зеленые. На лице был с правой стороны шрам от удара шашкой, который вёл от виска ко рту, который получил ещё в первую мировую войну. Перед самой войной в тысяча девятьсот тридцать седьмом году довелось по доносу посидеть в «Зоне» по политической статье- «пятьдесят седьмая» восемь лет, но сердцем не озлобился, не затаил зла на свою родину-Россию, Советский Союз.,и в самом начале Великой Отечественной войны в связи с острой нехваткой высококвалифицированных кадров-офицеров. Был выпущен из «Зоны» и направлен на фронт офицером в чине старшего лейтенанта в тысяча девятьсот сорок первом году- осенью. Белозёров остановил коня, слез и привязал к коновязи. Оправился, смахнул пыль с сапог, подтянулся и строевым шагом подошёл к командиру полка.
«Товарищ полковник Владимир Алексеевич, разрешите доложить сто тридцать седьмая рота восемнадцатого стрелкового полка, прибыла в точку назначения. Деревня Мгловка Белгородской области». «Давай Михаил Николаевич, располагай свою роту, пока что на улице и заходи ко мне, как раз обед».
Через пять минут, Михаил Николаевич отдав команду о расположении роты на отдых, отдал приказ старшине накормить людей и раздать «наркомовские» и нуждающимся сигареты. Постучал в дверь дома, где находилось командование полка. «Да-да Михаил Николаевич, заходи». На обеденном столе стояла кастрюля с супом, и нарезанный ломтями ржаной хлеб, лежали очищенные луковицы лука, перья зелёного лука, клубни чеснока и свиное сало. Рядом стояли два гранённых стакана с «наркомовскими». Поставили второй обеденный прибор для Белозёрова. Пообедав. Приступили к обсуждению задач.
Убрав со стола, и постелив штабные карты, приступили к обсуждению планов.
«Ну, сегодня моего начальника штаба не будет. А равно как комиссара полка и особиста. Нет сегодня их здесь. Придётся мне самому знакомить тебя с твоей задачей. Ну, смотри Михаил Николаевич вот наша высота сто девяносто шесть, я твою роту отправляю туда. Да заодно сменишь сто сорок пятую роту. Михаил Николаевич, у тебя сейчас свежий состав, так что я тебя поставлю на самый тяжёлый участок полка, а то и армий. Командование армией, приказало укрепить участок армий, на высоте сто девяносто шесть. Оборону примешь у сто сорок пятой роты, на высоте сто девяносто шесть, внизу немцы. В последнее время проявляют там активность, присмотрись там, разведку поглубже к немцам в тыл, да у тебя и самого опыт есть по этим делам. Эта высота очень важна как для нас, так и для фашистов. В своё время при взятий высоты положили там много бойцов, так что необходимо держаться за высоту, держаться. Понятна задача! Завтра пойдёте с утра на смену. А сейчас временно расквартируй свою роту и отправь вестового до командира сто сорок пятой роты. Дам взвод бронебойщиков в команду. Желаю удачи. До свиданья». «Владимир Алексеевич, а командир сто сорок пятой роты -Симонов Алексей Федорович? Давно его не видел. К черту. До свиданья». «Да он Симонов Алексей Фёдорович».
