В некотором царстве-государстве жил да был человек. По прозвищу Аморис Экспертес, что в переводе с латыни звучит как Лишенный Любви.
И все-то у него было, как у людей: руки как руки; ноги как ноги, и глаза имелись, и уши, и все такое прочее, но не было у него самого-пресамого главного – ЛЮБВИ.
Он и так, и – эдак, и… никак!
Друзья, как это им и положено по их статусу, пытались ему помочь, ведь друг – это тот, кто стремится помочь, даже если не может, не так ли? Не помогало.
Родственники охали, ахали, причитали, советовали, сватали – все без толку.
Врачи? Так ведь не больной же он, в самом-то деле!
Ученые мудреные книжки? Перечитал все, что в них написано о Любви. Результат – нулевой.
В отчаянии обратился он к гадалке.
И что Вы себе думаете? Нагадала. Она ему.
Что за тридевять земель, за семью горами и тремя морями есть Замок. Который так и называется: Замок Вечной Любви. Там и только там, дескать, хранится ключ от Тайны Любви. Завладеешь этим ключом – обретешь долгоискомую Любовь.
Делать нечего: продал наш начинающий пилигрим все, что не могло ему пригодиться в далеком странствии, и – в путь-дорогу! Ведь, как известно еще из древнейших Вед, дорогу осилит идущий!
Долго ли коротко ли держал свой путь наш герой, но добрался-таки он до точки, с которой – по словам гадалки – начиналось восхождение к Замку Вечной Любви.
По пути миновал он фешенебельные автотрассы с указателями: «Ко Дворцу Богатства»; «К чертогу Славы»; «К цитадели Власти», – оставив их всех позади без малейшего внимания. Вперед, к Замку Вечной Любви!
Однако… в отличие от столбовых дорог к другим целевым объектам, тут – лишь еле заметная, заросшая травой, подорожником и лопухами, тропа, ведь многими людьми Любовь воспринимается лишь как производное от Богатства, Власти и Славы, как сопутствующий им их побочный продукт. Дескать, если есть Богатство, Власть и Слава, то Любовь никуда не денется, и пребудет Она в изобилии и даже в избытке.
«Да уж, – подумалось Аморису Экспертесу, – ни на красном «Феррари», ни на черном «Бугатти» по такой тропе не проедешь. Только на своих двоих и можно будет пройти. Если вообще это возможно».
«Смелее!», – подсказал ему внутренний голос. А, может быть, это был Голос Сверху – кто его разберет?
И наш герой пошел. «Вперед и вверх», – как в песне поется. Только не заглядывать слишком далеко, ведь там – сплошное месиво то ли из клочьев тумана, то ли из обрывков облаков, прячущих за собой нечто невидимое и неопределенное.
Поначалу идти было легко и приятно. Как говорится, «травка зеленеет, солнышко блестит», но – не припекает. Густая листва деревьев укрывает под своей сенью тропинку. Птички поют – аж заливаются! Почва под ногами пружинит, как тартановая дорожка. Подъем хоть и в гору, но – совсем не крутой. Нет-нет, да и попадется кустик с ягодами: то – лесная малина; то – ежевика; то – барбарис… Красота!
Дальше стало идти труднее, по-видимому, началось вхождение в облако, висящее над горой. Сучья и ветви под ногами становились все осклизлее. Тропинку все чаще стали перекрывать упавшие стволы деревьев. Правда, земля вокруг стала похожей на ковер, устланный разнообразными грибами, но – какими-то уж очень подозрительными. Дыхание стало – как в парилке, когда на раскаленные камни плеснешь из тазика водички. Но, ничего. Сделал привал, попил минералки, и – жить можно! Знать бы еще, сколько осталось идти. Но тут уж, извините, Gps подозрительно молчит и почему-то не хочет ничего показывать, а ни путеводителя, ни, даже, элементарной карты нет от слова совсем: все – по воле судьбы.
Того и гляди, из-под во-он того пня выскочит пучеглазый леший.
А вот и преграда: ручей-не ручей, речушка-не речушка, но – с крутыми обрывистыми берегами, между которыми, по-видимому, когда-то был мостик – вон еще торчат его полусгнившие обломки. Закатать до колен штанины, снять кроссовки, чтобы не намочить, и – осторожненько, избегая самых острых и скользких камушков, вниз – вброд – вверх: где наша не пропадала!
А страшновато-то без ружьишка-то. Кто его знает, кто тут и что тут, и что у них всех на уме? Насчет одинокого безоружного путника. Хоть палку какую-то надо взять: все не с голыми руками. Сказано – сделано. Теперь уже не ото всех, но хоть от кого-то отбиться можно.
А, между тем, вечереет. Вон уже и вороны с шумом и гамом устраиваются на ночлег. Себе на дерево забраться, что ли? Включить генетическую память? Все-таки, разумнее – включить способность к мышлению, и придумать – как можно лучше – как лучше можно тут заночевать. Кому когда-либо доводилось провести ночь в одиночку в незнакомом дремучем лесу, те – поймут, кому не доводилось, те догадаются, каково это. Острые ощущения обретаются не столь романтически-поэтические, сколь жутковато-панические.
