Михаил Молюков - М.Ю. Лермонтов художник и поэт

П.Е. Заболотский

Портрет поэта Михаила Юрьевича Лермонтова

М.Ю. Лермонтов. Автопортрет

Вряд ли кто станет возражать, что такая «мелочь», как рисунки А.С. Пушкина, дают очень много для формирования более яркого представления о его личности. В этом плане «второй из величайших» российских поэтов – Михаил Юрьевич Лермонтов – оставил нам гораздо больше материалов (две с половиной сотни картин, акварелей и рисунков), давая возможность заглянуть в сложный мир своей противоречивой натуры.

Однако не стоит впадать в другую крайность, подходя к его произведениям в области изобразительного искусства с меркой, стандартной для художника. Ведь и Юлия Цезаря как писателя никто не будет сравнивать, например, с Шекспиром. Для Лермонтова рисование не было (или не стало) самой яркой гранью таланта, однако именно в нем проще всего увидеть наглядный отпечаток его романтической личности, обуреваемой разными страстями.

До сих пор тема изобразительного искусства Лермонтова исследована недостаточно. Возможно, отчасти из-за того, что первый научный разбор его принадлежит перу барона Н.Н. Врангеля, брата известного руководителя Белого движения. Естественно, что в XX веке работа человека с такой фамилией не могла быть издана. Также в альбоме использован труд другого известного искусствоведа начала XX века – Б.С. Мосолова, представившего первый обзор картин и рисунков М.Ю. Лермонтова.

Необходимо отметить, что некоторые искусствоведы использовали указанные труды в качестве основы для собственных исследований, но в нашей книге оригинальная статья Врангеля приведена полностью.

Третью часть альбома составляют рисунки М.Ю. Лермонтова, иллюстрирующие его литературные произведения.

М.Ю. Лермонтов. Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты

Неизвестный художник

Портрет М.Ю. Лермонтова в детстве

«Я помню один сон; когда я был еще восьми лет, он сильно подействовал на мою душу. В те же лета я один раз ехал в грозу куда-то; и помню облако, которое небольшое, как бы оторванный клочок черного плаща, быстро неслось по небу; это так живо передо мною, как будто вижу.

Когда я еще был мал, я любил смотреть на луну, на разновидные облака, которые в виде рыцарей со шлемами теснились будто вокруг нее, будто рыцари, сопровождающие Армиду в ее замок, полные ревности и беспокойства».

Это юношеские записи Лермонтова, записи случайные, но знаменательные для поэта-живописца. В образных очерках он сохранил впечатления видимости, которые в ярко живописных чертах зарисовались в его памяти: «облако, как клочок черого плаща», «разновидные облака в виде рыцарей со шлемами»… И эти мотивы «грозовой» романтики постоянно встречаются в его разных рисунках. Но был ли Лермонтов подлинным художником, сделал ли он какой-либо вклад в сокровищницу русской живописи?

Редко кто из людей, одаренных гением, мог в разных образах воплощать свои переживания. Пример Леонардо да Винчи почти единственный в мировой истории, и кроме него, этого всестороннего гения, мало кто может быть назван талантом всеобъемлющим. Одному суждено выразить свое мироощущение в живописных образах, другому это удается в звуках, третьему – в красках или формах. Лермонтов должен быть причислен к гениям слова, и в области изобразительных искусств он не оставил следа. Но как характеристика его мысли и ощущений, как пример разносторонних попыток его воплотить свою мечту, – все многочисленные рисунки и редкие картины Лермонтова должны быть рассматриваемы с величайшим вниманием и интересом. Ибо каждый штрих его хотя и слабое, хотя порой и «косноязычное», но все же – выражение его мысли.

Ранний рисунок М.Ю. Лермонтова в альбоме его матери

К.П. Брюллов

Портрет князя Г.Г. Гагарина

М.Ю. Лермонтов

Портрет В.А. Лопухиной

Лермонтовские рисунки, рассеянные по разным альбомам и хранилищам, – характерные образцы «культурного баловства» его времени. В эту эпоху всякий, принадлежавший к известной среде, писал в альбомы стихи и набрасывал рисунки. И незначительные, порой полные огня и дарования, но всегда дилетантские попытки Лермонтова рисовать должны быть отнесены именно к работам такого рода. Но тем не менее при внимательном изучении их, при пытливом их рассматривании, видишь сквозь эти подчас неуклюжие линии и неловкие штрихи романтическую душу поэта. Часто в неумелой композиции, в черством очерке вдруг блеснет какая-нибудь яркая живая черта, одухотворяющая «детский лепет» рисовальщика. Если сопоставлять творчество Лермонтова-живописца с произведениями его современников, то ближе всего примыкает оно к созданиям двух талантливых дилетантов: князя Гагарина и графа де Бальмена. Впрочем, первый из них, друг и ученик Карла Брюллова, несравненно опытнее, более учен, да и более одарен от природы. Граф де Бальмен, оставивший нам восхитительный альбом талантливых набросков жизни помещиков, также более умел, но и он дилетант, и Лермонтов к нему близок. То же внимательное наблюдение житейских типов, тот же бойкий, часто неправильный, но всегда живой и правдивый штрих. Особенно занимательны набросанные им сцены военного быта, столь хорошо знакомые поэту, где каждый росчерк карандаша живо повествует какой-нибудь эпизод. Менее удачны картины в красках, слишком резкие и пестрые, или композиции, где более всего требуется строгая, последовательная школьная выучка. Но там, где художник предоставлен сам себе и не заботится о «компоновке», там его рука легко и непринужденно воспроизводит бег его мыслей. Как хороша и жизненна, например, сцена-набросок пером, хранящийся в рукописном отделении Публичной библиотеки. Здесь изображен какой-то военный скалозубовского типа и нежная тоненькая девушка, сидящие на широчайшем диване, а в отдалении, в стороне, – поникшая фигура молодого офицера, приближающегося к сидящим. Мы не знаем ни темы этого наброска, ни лиц, здесь представленных, но общая схема рисунка, метко схваченные типы и живо зачерченные движения – все это говорит о не заученном, а природном даровании рисовальщика. Столь же хорош отлично распланированный, широко задуманный очерк пером – офицер на коне и фигура женщины. Размах, с которым намечены деревья и лестница, общая спайка фигур с ландшафтом – все это свидетельствует о далеко не заурядном даровании. В этих набросках рука послушна велению мысли, и тут не видна неумелость техники.