Проложить границу между нормой и душевной болезнью весьма трудно, если не невозможно. Многие лица, признаваемые душевно здоровыми, сплошь и рядом оказывались людьми душевнобольными, а лица, признанные специалистами людьми душевнобольными, в обществе считались душевно здоровыми. Естественно, что все эти смешения порождают недоразумения, неудовольствия и даже более серьезные и неприятные последствия. Тем не менее, несмотря на очень значительные успехи за последнее время в области клинической психиатрии, подобные недоразумения возможны, и будущее, мы уверены, не лишено их, в свою очередь. Для того чтобы доказать возможность недоразумений, я позволю себе привести только один факт, описанный профессором Ball, который наглядно покажет возможность пребывания среди общества людей с гражданскими правами, обладающих не вполне нормальными умственными способностями.
В Нейшателе жил нотариус. Это был человек вполне здравомыслящий, умный делец, честный, всеми уважаемый и религиозный. Дожил до глубокой старости и ни в ком не возбуждал на свой счет никаких подозрений. После его смерти наследники между различными бумагами нашли пакет с следующим документом:
«Контракт товарищества (Contract de societe). Между Всемогущим Господом Богом, Вечным, Всеблагим и Премудрым с одной стороны и мною, нижеподписавшимся, Isaak Vuagnaux, его жалким всеподданным и ревностным обожателем с другой стороны был заключен и скреплен контракт товарищества, содержание коего следующее:
Пункт 1. Это товарищество имеет целью торговлю напитками.
Пункт 2. Мой многоуважаемый и многомилостивый товарищ соблаговолит, как участник в капитале, излить свое благословение на наше предприятие, какой мере он лучше рассудит с его отеческой точки зрения, и исполнение неизменных велений его вечной премудрости.
Пункт 3. Я, нижеподписавшийся, Isaak Vuagnaux, обещаю с своей стороны в вышеупомянутое товарищество приглашать вносить капиталы, которые будут необходимы, делать все сделки по платежам в подвале, производить куплю и продажу, ведение книг, счетов и, одним словом, посвящать мое время, мою работу и мои физические и нравственные силы на преуспевание и успех этого дела по совести и чести.
Пункт 4. В книги будут занесены операции по делу: суммы, внесенные в дебет и кредит счета, будут получаться соразмерно доле интереса, считая по 31 декабря каждого года, когда счета будут приостанавливаться.
Пункт 5. Вознаграждение будет распределено пополам, между моим Высоким и Всемогущим Товарищем и мною, и т. д».
Весь этот контракт заканчивается передачею на бедных суммы в 7327 франков и 35 сантимов.
Спрашивается: это был душевно здоровый или душевнобольной человек? А таких людей мы нашли бы и в нашем обществе немало. Все это люди милые, хорошие, добрые, но только немножко «странные, чудаки, самодуры», – этими и тому подобными кличками члены общества желают выделить этих людей из среды себе подобных.
В последнее время изобретено новое слово – «психопат». Название «психопат» и «психопатка» даются всем тем лицам, которых прежде называли чудаками, странными, самодурами и т. п. Но слово «психопат» само по себе столь же мало значит, как и слово «чудак». Введение этого слова в употребление в обществе показывает только одно: некоторое право за врачами-специалистами на получение в свое ведение и наблюдение людей, именуемых психопатами. Такой успех представляет большой шаг вперед в развитии общества и его взглядов. Он показывает на проникновение в общество научных сведений, доверие к науке, доверие к тем лицам, кои создают это учение. Такой шаг стоит большого труда. Если действительно это так, то долг специалистов не останавливаться на этом и стараться заинтересовать общество в том же направлении, ибо правильное понимание душевных уклонений имеет весьма серьезное значение и в деле политики, и в деле религии, и особенно в деле правильного понимания и отношения к проявлениям общественной жизни. Чего стоит правильный взгляд на положение и признание наших несчастных душевнобольных?
Чем недостаточнее и неправильнее будет понимание нашим обществом сущности душевных заболеваний, тем меньше расчета на правильное, разумное и человечное их призрение. Чем яснее и определеннее будут эти знания у общества, тем снисходительнее и участливее оно будет относиться ко многим оправдательным приговорам суда, поставленным на основании научно-медицинских экспертиз в судебных разбирательствах. Да существует много и других жизненных сторон, где разумный взгляд и правильное понимание душевного здоровья и душевной болезни будут весьма полезны и для общества, и для тех несчастных его членов, о которых идет речь.
Но если мы даже оставим в стороне вопрос о пользе от этих знаний, о тех практических последствиях, кои получаются от правильного понимания душевных уклонений, то существует еще одна сторона дела, присущая мыслящему существу, – любознательность и стремление к пониманию тех сторон жизни, которые зачастую остаются для нас темными, неясными, загадочными и в обычной жизни, и в политике, и в религии, и во многих других областях душевной жизни человека.
При рассмотрении вопросов душевной патологии в применении к общественной практике лучше всего останавливаться на исторических личностях и на исторических событиях. Они всем образованным людям более или менее известны, почти во всех возбуждают интерес своею неясностью и темнотою и побуждают ум к проникновению в сокровенное и, главное, остаются для всех безобидными.
В самом деле, сколько таких темных и непонятных вопросов вокруг нас, где психология лица и толпы, несомненно, в событиях играет столь же серьезную роль, как и климат, географическое положение, физические условия существования и проч. Этот личный элемент и его значение в истории, на мой взгляд, в настоящее время привлекает к делу меньше, чем это следовало бы, так как в очень многих событиях прошлого объяснение темного и непонятного мы нередко найдем в правильном освещении душевного состояния героя и окружающей его толпы.
Нисколько не посягая на какое бы то ни было участие в изменении данного направления в исторических изысканиях, позволительно будет заметить, что к тому натурализму, который еще недавно особенно царил в историческом методе, нужно было бы добавить несколько больше психологического элемента, который в иных случаях, я убежден, окажется очень не лишним. Для примера мы возьмем момент появления и развитие ислама и главного его творца – Магомета. Насколько прежние историки в этом лице видели много сверхъестественного, чудесного, необыкновенного, настолько новые стремились свести все на самые простые и естественные условия жизни, усматривая в жизни Магомета не только человека заурядного и простого, но даже во многих случаях притворщика и обманщика.
