В жизни иногда случается так, что у тебя в одно мгновение рушатся все планы. Вот, скажем, запланировал ты вместе с друзьями слетать сегодня на космодром, чтобы посмотреть на то, как приземлится «Звёздный плуг» и, вдруг – бах! – и все твои планы летят кувырком. И вместо космодрома ты на всех возможных скоростях добираешься до больницы, потому что: «Ленка в больнице! Срочно жми туда! Я потом тебе всё объясню!»
Эх, Стёпка, Стёпка! У меня аж сердце чуть не остановилось от его воплей!
Я сидел на подоконнике и с тоской рассматривал свои ноги. Ноги были одеты в штаны, обуты в тапочки, а потому ничего интересного собой не представляли.
Конечно, мне было стыдно. Я даже посыпал себе волосы пеплом и вымазал лицо углем. Уголь, кстати, был от Степкиного арбалета – он сам его сжег. Вместе со стрелами. Кузнечик после этого заявил, что не собирается больше поставлять Степке стрелы, потому что их – стрелы – нужно в кого-нибудь пускать, а не превращать в черный порошок…
Нет, ну кто бы мог подумать, что все так обернется? Ленка – и вдруг не справится с управлением? Ха! Да скажи кто подобное пару дней назад, ему бы просто не поверили! Теперь же Ленка лежит в больнице, а нам приходится маяться в тоске и одиночестве. Степка, например, считает, что это несправедливо. И я с ним согласен. Сколько дел пропадает! Представить страшно. А все из-за какой-то нелепой случайности. Нет, правда, разве это жизнь? К тому же, мы сейчас оба находимся в глубокой депрессии и печали. Степке, по-моему, ещё хуже. С моральной, естественно, точки зрения. Как зачинщику и инициатору. А если Ленка не верит насчёт инициатора, пускай спросит у Степки. По крайней мере, это будет честно.
Сидеть на подоконнике было ужасно неудобно. Я всё время сползал, точно смазанный маслом. Приходилось постоянно ерзать, скрябаться и нервничать. От этого путались мысли, и весь монолог получался как газировка в стакане – воды много, толку мало.
Наконец, я кончил бубнить и уставился в пол, ожидая услышать в ответ что-нибудь краткое и выразительное. И не ошибся.
– Иди ты знаешь куда… – устало сказала Ленка. Тихо так…
Грустная она была сегодня. Даже немного странная. Все смотрит в потолок и кусает себе губы. Думает, что ли?
– А все-таки это Степка, – я вздохнул и поднял глаза на спинку кровати.
– Ну и дундук, – отрубила Ленка.
Всегда она такая… Ну, вот кого она имела в виду – меня или Степку?
Я отковырнул от подоконника высохшую на солнце пластинку пластика и украдкой посмотрел на Ленку.
Смотреть на себя она категорически запретила. Словно бинты могли испортить ее лицо. Фи! Степка в прошлом году на зачёте вместо положенной по программе мягкой посадки сыграл вниз головой, а потом целую минуту мячиком скакал по степи. И ничего – смотреть на себя после этого не запрещал. Во всяком случае, издали. А ведь физиономия у него была так разукрашена, что чуть не пришлось делать пластическую операцию. Правда, все обошлось. Степка потом заявил, что аналогию такого уникального лица второй раз можно получить лишь одним единственным способом – заставить драться на чьей-нибудь физиономии тысячу кошек.
Я до сих пор вздрагиваю, как только представлю себе эту картину.
Бинты, естественно, Ленкиного лица не портили. Даже наоборот, делали его каким-то нежным и слегка незнакомым. Зеленые глаза казались еще темнее, пушистые волосы полыхали на стерильных бинтах тяжелым золотом, мягкий овал лица… Н-да…
А вообще, если честно признаться, мне она такой больше нравилась. Такой вот тихой и задумчивой.
– Лен, – я снова перевожу глаза на спинку кровати. – Больно, Лен?
Ленка, как и положено, не отвечает и бросает на меня презрительный взгляд.
Я, как и положено, смиренно вздыхаю.
В палате прохладно, пахнет черёмухой. Рядом с кроватью стоит столик со свежими газетами. Ленка, законно, их уже все просмотрела. Она не любит виртуалку, она предпочитает читать. Ее, конечно, дело.
Из-под газет торчит уголок потрепанного журнала. Наверняка, «Космических самоделок». У Ленки их в школе самая большая подборка. Интересно, новый номер или старый? И ведь не спросишь, совсем прогонит. «Надоел», – скажет, и точка. И моргай потом растерянно.
Я отворачиваюсь и смотрю в окно. До сих пор не могу понять, кто додумался выстроить больничный городок прямо на обрыве? С одной стороны, конечно, здорово – море, горизонты, облака, яхты плавают… Красиво, одним словом. Можно даже сказать – шикарно. Было такое слово раньше, Степка в одной книжке откапал. Но с другой-то стороны, люди добрые, кто же строит больницы на обрывах? А если какой-нибудь человек окажется лунатиком? Или, например, захочется больному человеку выйти ночью подышать свежим воздухом… И что? Выйдет он, шагнет пару раз – и поминай, как звали. Так и будет шагать полсотни метров вниз головой, пока не булькнется в море. А каждый ли сможет булькнуться с такой высоты, и остаться при своих костях? В больницах же не спортсмены по прыжкам в воду отдыхают, на самом-то деле! Хотя бы оградку, какую поставили, что ли…
Ленка, вдруг, командует:
– Брысь!
Я мигом соскакиваю с подоконника и на коленках отползаю в сторону. Слух у Ленки не чета моему – как у косули.
Через секунду в палате раздается чей-то громкий голос:
– Здравствуй конопатая. Как мы себя сегодня чувствуем?
– Спасибо, хорошо.
Ха! А что ей еще отвечать? Ах, извините, плохо? Ну и вопросик.
– Вот и отлично. Еще пару дней полежишь и сможешь вновь смело падать на землю из-под облаков.
Доктор то, оказывается, шутник. Ему бы так грохнуться.
– А теперь посмотрим на экран. Так… Температура нормальная, давление, пульс… Прекрасно. Как голова? Не беспокоит? Нет? А вот здесь? Еще чуть-чуть… еще… Нет? Ну, это совсем изумительно. Просто замечательно. Дай-ка руку… Так… Выше… Еще выше… Теперь вместе… Молодец. Ты у нас, можно сказать, совсем поправилась… Да, чуть не забыл. К тебе тут гости пришли.
Какие еще гости? Степка?
– Я позову их. Только прошу тебя не волноваться во время беседы. Это вредно… Впрочем, я ограничу время. Думаю, минут пять хватит. Договорились? Вот и отлично.
Слышно, как доктор уходит. С чмокающим звуком открывается и закрывается дверь. Ленка тут же спрашивает громким шепотом:
– Сашка, ты здесь?
Конспираторша… Кто же так делает? А если услышат?
Я не отвечаю и быстро подползаю обратно к окну. Устраиваюсь так, чтобы в случае опасности можно было мгновенно исчезнуть.
Вновь слышится этот глупый звук. В палату кто-то входит. Кажется, двое.
– Здравствуй, Лена.
– Здравствуйте.
– Мы не помешали?
Сейчас начнут извиняться.
– Проходите. Садитесь…
– Спасибо… О, да у тебя здесь черемуха! Откуда такое чудо?
