Улыбка против воли растягивает губы.
Мля! До сих пор не могу поверить, что я отец.
Я – отец! Меня переполняет гордость от осознания этого факта и я невольно расправляю плечи. От чего салон автомобиля начинает казаться меньше.
– Титов, смотри не переусердствуй. А то лопнешь, – с пассажирского сиденья раздается голос жены пропитанный сарказмом.
– Марин. Я не понимаю, откуда в тебе столько желчи? – кинул косой взгляд на Марину, и тут же перевел на дорогу.
Сегодня погода оставляет желать лучшего. Мокрый асфальт, прихватил морозец, превратив его в каток. Отчего машиной управлять стало сложней. Только аварии мне не хватало.
У меня на сегодня, помимо того как довезти жену и ребенка до дома в целости и сохранности, есть еще одна цель.
Выселить Кристину – сестру жены. Эта девка мне за две недели осточертела так, что при одном упоминании о ней зубы сводит.
– Ты меня уже достал, – огрызается Марина со своего места. – Только и слышу от тебя претензии и упреки.Надоело.
– Ты о чем Марин? Я тебе слова не сказал? – равнодушно пожимаю плечами.
– Сейчас не сказал. Но я уже предчувствую что до этого недалеко, – Марина недовольно поджимает губы.
Сказать, что я охренел от подобной предъявы, это значит ничего не сказать. Я когда встречал Марину возле порога роддома с букетом цветов в одной руке и со связкой воздушных шаров в другой, рассчитывал на более любезное общение с ее стороны.
– Я надеюсь Кристину ты не выгнал на улицу? – напряженно спросила жена.
“Ха” и еще раз “ха-ха!”. Кто бы мог сомневаться в том, что жена будет давить на меня подобным образом. И понятно из-за кого. Вот значит в чем дело? Вот к чему этот цирк? Успела таки Кристина сестренке нажаловаться. Ведь я ей сообщил о своем намерении выпроводить эту дрянь из моего дома. Ну что ж, раз зашел о ней разговор откладывать его в долгий ящик не будем. Поговорим сейчас.
– Пока нет, но намерен это сделать сегодня, – сухо отвечаю Марине, но когда слышу с заднего сиденья детское кряхтение, более мягче обращаюсь к жене, – Мариш, ну что ты дочку одну оставила? Пересядь к ней.
– Ничего, пусть привыкает. Что мне ее на руках нянчить постоянно? – буркнула жена и протянув к ребенку руку нашла пустышку и просто сунула ее в рот. Все.
Я был обескуражен. Это что было? Разве так себя должна вести мать, по отношению к своему ребенку?
– Титов, твое лицо и так уже вытянулось достаточно. Больше не надо. А то кожа треснет. И не смотри на меня так. Да, я устала. Мне надоело возиться ночи напролет с орущим младенцем, – я смотрю жене в глаза и вижу в них полное равнодушие.
– Не ожидал от тебя такого Марин, – вцепился в руль, до хруста в суставах.
– А мне кажется, что ты врешь самому себе. Я не раз давала тебе понять, что не горю желанием рожать детей. Ты же знаешь, что для меня ребенок – это обуза…
– Замолчи, – рычу сквозь зубы.
– Я – хочу быть полезной тем, кого люди выкидывают на помойку. Я хочу чтобы не страдали животные. А девочка, – она мазнула взглядом по люльке в которой лежала малышка, – меня свяжет по рукам и ногам, – с досадой закончила жена.
– Господи, Марина! Ты головой там случаной не где не трахнулась? – понижаю голос до угрожающего рычания.
– Вот ты весь такой, Титов! В первую очередь о себе заботишься и о своем комфорте. А как же я? – Марина повернулась ко мне всем корпусом.
– Ты стала матерью, черт бы тебя побрал! О каких животных ты ведешь речь? Ты лучше о собственном ребенке позаботься, дура!
– Не оскорбляй меня, Титов, – у Марины от напряжения задрожала нижняя губа, – не смей мне говорить про ребенка. Ты хоть знаешь через что я прошла? Знаешь как это больно, когда это маленькое чудовище разрывает тебя на части, пытаясь вылезти на свет? Нет, ты не знаешь! – голос Марины дрожит и в некоторых словах срывается на крик.
Такими темпами недалеко и до истерики.
– Мариш, – отрываю руку от руля и кладу жене на колено, поглаживаю, – я прошу успокойся. Дорога ужасно сложная. Давай дома обо всем поговорим. Я тебе обещаю, что мы найдем компромисс. Договоримся, – я вижу, что жена на взводе и продолжать с ней разговор ни к чему. Он все равно зайдет в тупик.
– Ты меня затыкаешь? Снова! Не хочешь слушать правду? – взвизгнула истерично жена.
Следом, салон автомобиля сотряс детский плач.
– Довольна?! – смотрю на жену в упор. Придушить ее хочется.
– Иди ты к черту, – отвечает Марина и усаживается на свое место.
Малышка кричать уже громче, требуя к себе внимания.
– Марина, что сидишь?! Успокой ребенка! – начинаю злится на жену: вижу, что она даже не думает обратить внимания на дочку.
Но Марина, тут же окатив меня презрительным взглядом, отворачивается к окну. И дабы убедить меня в том, что не намерена выполнить мою просьбу, скрещивает руки на груди.
– Ты такая же дрянь, как и твоя идиотка сестра, – зло цежу сквозь зубы.
Я прикладываю немало усилий, чтобы сдержать свой гнев. И не задать трепку жену немедленно. Как же я мог так ошибиться в ней? Поверить в иллюзию, которую она искусно создавала на протяжении всего конфетно-букетного периода. Ровно до того момента, как в ее паспорте не оказалась печать из загса. Дрянь.
Дочка не получая от нас должного внимания, начала плакать громче.
– Марина, черт! Что ты сидишь? Дай ребенку соску! – дочка заходиться плачем.
А жене хоть бы что, она даже не дернулась. Стерва.
Я не обратил должного внимания на то, что машина поехала легче. Отвлекся от дороги только на миг, чтобы дать дочке пустышку. И в эту секунду раздался визг покрышек. Я подался вперед. Крутанул руль, пытаясь выровнять машину, но нас уже начинает нести по гололеду вбок. Марина закричала от ужаса, заглушая плач дочки.
Я вывернул руль, пытаясь вернуть направление машины обратно… Но из-за еле заметной поземки, никак не получалось словить сцепление шин с дорогой. Они продолжали скользить вперед по корке льда.
Нас стало закручивать, и в какой-то миг я точно понял, что спастись нам не удастся, так как впереди увидел стремительно приближающуюся к нам встречную машину. Удар был мощный. Сокрушающий. Машину выкинуло на обочину и она прорвав ограждение рухнула на дно оврага. Те мгновения, которые я был еще в сознании, думал только о ней. О моей маленькой дочурке.
Одновременно страх и боль разрывали мое сердце в груди. Я ненавидел в этот момент себя за то, что стал виновным в смерти моей малышки.
Сильный удар выбил не только воздух из легких, но и дух из тела. Скрежет ломающегося железа был оглушительный. Последнее, что я хотел бы увидеть перед смертью, так это мою дочку, но Бог не дал мне такой возможности.
И перед тем как провалиться во тьму, вместо моего ангелочка, я увидел изувеченный каркас автомобиля. Он был похож на то, во что я превратил не только свою жизнь, но и жизнь тех людей, что окружали меня.
