Я сидела на кровати, поджав под себя ноги, и только всхлипывала.
– Это что такое, я тебя спрашиваю? – на меня грозно уставилась мама, презрительно кривя губы.
Тугой горячий ком в горле не давал ответить. Я лишь беспомощно мотнула головой. Под потемневшим взглядом родительницы все внутри сжалось.
– Дрянь! – голос мамы повысился, заставив вздрогнуть, как от удара хлыста.
Я широко распахнула глаза, не веря, что она это сказала.
– Мелкая потаскуха! – не унималась мать, выливая на меня бездну отвращения, – В моем доме живет гулящая девка!
Каждое слово ранило, причиняло боль, мешавшую сделать вдох.
– Мама... – голос сорвался на стон.
– Что, мама? – она выгнула бровь и скрипнула зубами.
На миг мне показалось, что сейчас она меня ударит.
Сдержалась. Поджала губы и отвернулась.
– Кто он? – глухо спросила женщина, которая родила меня и вырастила, но сейчас так отчаянно ненавидела.
Я кожей ощущала ее негодование и ярость. Хотелось спрятаться под одеяло и никогда не видеть эти пылающие злостью глаза.
– Кто, я спрашиваю? – в голосе мамы прорезались визгливые нотки. – Кто отец ребенка?
Прикусила губу до боли, закрыла глаза, выпуская на волю скопившиеся в глазах слезы. Кап! Слезинка упала на сомкнутые на коленях руки. Я поспешно смахнула лишнюю влагу. Не хватало еще, чтобы мама увидела, что я плачу. Это ее разозлит еще больше.
– Он..., – слова давались с трудом, – мама, я... – ну, как сказать разбушевавшейся родительнице, что Антон меня бросил, что я даже не успела ему ничего сказать, что вот этот тест на беременность, что сейчас она держит в руке, я сделала сегодня, а Антон пропал три дня назад. Просто перестал отвечать на мои звонки и заблокировал в соцсетях.
– Что, даже не знаешь, кто отец? – прошипела мама.
Я захлебнулась воздухом от ее слов. Как ей такое вообще могло в голову прийти? Откуда столько ненависти?
– Мама, нет! Я...
– Даже слушать не хочу! – сурово прервала меня, разворачиваясь на каблуках и двигаясь к двери. Взялась за ручку, остановилась, бросила еще один холодный взгляд и убийственно спокойное, – Завтра идешь на аборт! Я договорюсь.
– Нет! – выдохнула, не веря собственным ушам.
– Ах, нет? – мама прищурилась, – В таком случае, можешь собирать свои манатки и валить на все четыре стороны! Мне не нужны в доме ни дочь-шлюха, ни твой выродок! Я все сказала!
Она с силой отшвырнула от себя тонкую полоску теста, на которой красным горели две четкие линии. Хлопнула дверь, щелкнул замок, раздался звук удаляющихся шагов. Мама ушла, а я осталась одна в запертой комнате наедине со своим отчаянием и сжирающим душу страхом.
– Аппарат абонента выключен или находится в не зоны действия сети, – бесстрастно сообщил мне телефон.
Я упрямо раз за разом набирала номер Антона. Разум отказывался поверить в тот кошмар, что происходил в моей жизни. Почему любимый человек пропал, так ничего мне не объяснив? Почему мама так отреагировала на мою беременность? По правде говоря, она никогда особой нежностью к дочери не страдала, но сегодня я увидела настоящую ненависть. Не может такого быть! Столько яда и злости было в каждом ее слове! В конце концов, мне двадцать лет. Я взрослый человек. У меня есть работа, а жить в этой квартире имею такое же право, как она.
Сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. Может быть, мама подумает немного и успокоится? Ну, погорячилась, наговорила гадостей. Сама же потом будет переживать. Так я себя успокаивала, свернувшись калачиком на кровати. «Все наладится, обязательно наладится!», – как молитву повторяла вновь и вновь. Этот ужасный день закончится, наступит другой. Антон вернется и все объяснит. Уверена, у него какие-то дела. Невероятно важные дела. Да! А мама... в груди болезненно сжалось сердце, распространяя противный холодок по спине, мама поймет, что погорячилась и простит. Она ведь моя мама!
Немного успокоив себя такими мыслями, я забылась тревожным сном, вздрагивая и борясь с кошмарами. Во сне меня преследовала огромная черная тень, я блуждала в темноте и холоде. Если бы я тогда только знала, что моим надеждам не суждено сбыться, а самые ужасные кошмары станут явью.
Утром с шумом распахнулась дверь в мою комнату, явив маму при полном параде – каштановые волосы уложены в сложную прическу, легкий макияж, строгий костюм и лакированные «лодочки» на высоченном каблуке. Она до сих пор выглядела просто сногсшибательно. Возрастные изменения почти не оставили своего следа в ее всегда идеальной внешности. Волосы все еще могли похвастаться блеском и глубиной цвета, морщинки никак не могли пробиться на ее утонченное лицо, всякий раз проигрывая в неравной схватке с услугами косметолога. Фигура мамы все еще оставалась стройной и подтянутой. Ее возраст мог выдать только взгляд карих глаз – немного надменный и высокомерный, он таил в себе отпечаток прожитых лет.
– Вставай немедленно! – прогремела маменька, сверху вниз взирая на меня, будто перед ней мерзкое насекомое.
Я усиленно потерла глаза. Ночные слезы оставили после себя распухший нос и отекшие, покрасневшие веки.
– Что случилось? – хриплым ото сна голосом спросила я.
– Она еще спрашивает! – фыркнула родительница и продефилировала к окну. Отдернула шторы, впуская в комнату утренний весенний свет.
Я зажмурилась и прикрыла лицо ладонью. Но ее тут же стиснули жесткие пальцы.
– Я сказала – вставай! – рявкнула мама и дернула на себя.
От неожиданности я упала на пол и больно ударилась коленкой.
– Не надейся, – выплюнула мне в лицо мама, – что я оставлю все это так! Не думай, что ты посадишь мне на шею еще и своего...
– Кого? – я сама удивилась, услышав собственный голос, мать ошеломленно замолчала, – Кого, мама?
Я встала на ноги и теперь смотрела ей прямо в глаза. Хоть женщина и была на каблуках и казалась выше, все равно сейчас мы были с ней одного роста. Только меня всегда удивляло, насколько сильно мы не похожи друг на друга. Она – темная шатенка, кареглазая, смуглая, статная, а я – золотисто-рыжая, с голубыми глазами и почти прозрачной кожей. Рядом с ней я выглядела бледной копией, будто побледневшей фотографией. Знакомые всегда удивлялись, узнав о нашем родстве. Мама в таких случаях недовольно отвечала, что я вся в отца.
– Своего недоноска, – процедила она, сузив глаза.
– Ребенка, – почувствовала, как от злости темнеет в глазах, сжала кулаки и продолжила, – ребенка! Скажи это слово, мама!
