Я зависаю на жёлтом высоком пороге между родительской комнатой и детской, где за письменным столом две мои старшие сестры, что-то листают, пишут, готовясь к урокам в школе. Моя очередь ещё не подошла и я – застыл, прислушиваясь к голосу, доносившемуся из чёрного картона – репродуктора, «чёрной дыры», с магнитным сердечником посередине и двуглазыми зажимами для проводов, которые свисают за диван к розетке «радио», как провода наушников, свисают от ушей к смартфонам молодых отпрысков.
«Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят».
Услышать слово «сука» на радио СССР – было невозможно. Это слово улицы. Реальной улицы с инвалидом, вернувшимся с Войны и неуклюже волочившим за собой деревянный протез. Всегда пьяным и с отчаянным «сука», гонявшимся за женой по улице. «Сука» – это слово улицы, реальной жизни, а не той, что на радио. Моё удивление было от стирания жёсткой грани улицы и стерильного официоза. И эту грань, разрушило – слово!
«А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок».
Теперь уличная реальность, захватила меня, ожила. Я бежал вместе с «сукой» к реке, где злая сила намеревалась осуществить свой замысел. А потом, мне, как и «суке», показался месяц над хатой, одним из её утопленных щенков. Я видел всё, как у соседки Клавдии Трофимовной, сквозь линзу с водой, на редком в то время, телевизоре КВН, когда она приглашала к себе посмотреть детскую передачу. Со слезами на глазах, я стоял поражённый мощью переживаний, заложенных в слове. Без линз и экрана, передо мною бушевала трагедия, она увлекала за собой, а воображение, повинуясь слову, находило всё новые цветовые и чувственные оттенки, музыкальные тона, следуя ритму и рифме. СЛОВО, металось в облаке нейронов, переходя на орбиту осмысленности, открывая всё то, что человечеству предстояло создать и обозначить словом. Слово, как решётка ДНК, связывало всё сущее и объясняло необъяснимое. Слово становилось камертоном переживаний. Позже я узнал, что стихотворение «Песнь о собаке», принадлежит перу поэта Сергея Есенина, а декламировал его мастер художественного слова В. И. Качалов.
Питер Брейгель Старший – «Калеки».
Фрагмент картины «Калеки», помещён на обложку книги, как визуальная аллегория к стихам, образ трагедий людей, грубого социального мироустройства.
Брейгель рисует страшный и уродливый мир. На фоне зеленой травы теснятся жалкие калеки, некогда бывшие полноценными людьми. В их глазах – боль, обида, непонимание, недоверие.
http://echo.msk.ru/blog/yudiv/851530-echo/
В 2006 году Михаилом Ходорковским утверждён грант «Поэзия и свобода». Я хочу напомнить об этом событии потому, что оно имеет непосредственное отношение к предстоящему митингу 4 февраля.
На вопрос Сергею Гандлевскому, стипендиату гранта: Как вы сами интерпретируете название этой премии «Поэзия и свобода»? Он ответил: «Это, вообще, понятия, которые идут рука об руку… это способ внутреннего освобождения».
Откуда оно в нас взялось, это – сладкое желание «внутреннего освобождения»?
«Как ни странно, – писал Герцен, – но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы».
