«Хорошо физикам, – не без сарказма замечает выдающийся исследователь разума Майкл Газзанига, незаслуженно обойдённый вниманием Нобелевского комитета, – прохожие, по крайней мере, не ведут себя так, будто бы разобрались в теории струн».
И в самом деле, мы же обладаем психикой, так что логично предположить, что разбираемся в психологии – мы же ею пользуемся, в конце концов! А ещё мы всё время о чём-то думаем, и, согласитесь, глупо звучало бы утверждение, что мы не умеем этого делать.
Но я всё-таки решусь на эту глупость.
Любой мало-мальски компетентный специалист в области психологии скажет вам, что психология – это тёмный лес. Мышление же, если относиться к нему серьёзно и с должным почтением, – и вовсе затерянный мир, специалистов по которому не найти.
Да, есть философы, которые пытаются о нём думать, а есть, например, нейрофизиологи, которые пытаются разглядеть его в мозге. Но пока две части этого недостроенного моста лишь беспомощно тянутся друг к другу, нависая над тёмной бездной мышления.
Хотел бы я сказать, что наука уже разобралась с этой проблемой и нам осталось лишь прильнуть к этому прекрасному источнику знаний о мышлении. Но наукообразное описание феномена, а такие и правда встречаются, ещё не есть его научное понимание. Отнюдь.
Если наука не даёт нам конкретных инструментов работы с исследуемым феноменом (а в случае мышления это именно так), то пока это ещё не наука, а в лучшем случае первый, как говорят в таких случаях, подход к снаряду.
Да, психологи завидуют физикам, которым определённо легче рассказывать о своих открытиях, даже если они жалуются, что законы квантовой механики или, например, туже теорию струн трудно объяснить.
Проблема учёного, занимающегося вопросами мозга, психики и мышления, в том, что эти феномены кажутся нам понятными. Мозг мы считаем своим органом, наши переживания – психикой, а в своих интеллектуальных способностях и вовсе никто не сомневается, включая олигофренов и тех, у кого Альцгеймер.
Однако же правда в том, что это не у нас есть мозг, а мы есть у своего мозга. Психика – это не психические переживания, а работа нейронных сетей, которая лишь «звучит» для нас какими-то чувствами и эмоциями. Что же до мышления, то это, судя по всему, и вовсе процесс, от нас почти не зависящий.
Всё это трудно принять и, честно говоря, просто вообразить. Ну как так – я есть у своего мозга? Понятно, что, может быть, где-то мною эмоции управляют, но не разум. Однако же думаю я сам, «своей головой».
Да, практически всё, что науке достоверно известно о мозге, психике и мышлении, по сути контринтуитивно – то есть, если вам что-то кажется, будьте уверены, что реальность точно не такова.
В «Красной таблетке» я уже приводил эту цитату великого физика Нильса Бора: «Если вы не пришли в ужас, изучая квантовую механику, вы ничего в ней не поняли». И всё дело как раз в этой самой контринтуитивности.
Квантовую реальность можно «рассчитать», но её невозможно представить, вообразить – получаются бессмысленные парадоксы, хорошо известные широкой публике благодаря, например, хрестоматийному коту Шрёдингера.
С мозгом, психикой и мышлением то же самое. Мы можем разложить их на тысячи кусочков, рассмотреть каждый из них в отдельности, но понять, как элементы этого пазла складываются воедино и умудряются так слаженно работать, создавая нас, наши переживания и мысли, – это дело, как кажется, почти гиблое.
Но мы не будем сдаваться, мы попробуем…
Эта книга, по задумке, должна решить несколько задач.
Во-первых, я собираюсь рассказать о том, как наш мозг создаёт нашу с вами психическую деятельность. Мы обсудим, как он думает в нас, создавая при этом нас самих и наше сознание.
Понимаю, насколько трудно принять тот факт, что мы являемся лишь продуктом работы нервных клеток, а эта их работа не зависит ни от наших представлений о самих себе, ни от нашего сознания. Но надеюсь, что эта книга рассеет всякие сомнения на этот счёт, если они у кого-то ещё есть.
Во-вторых, мы обсудим принципы, которые позволяют описать то, как наш мозг собирает интеллектуальные объекты, – то есть то, что является образами и мыслями. Мы также посмотрим, как знание этих принципов помогает работать с инструментом мышления «факт-карты».
Современная компьютерная наука черпает вдохновение в нейрофизиологии и нейробиологии: создавая искусственный интеллект, мы подсматриваем за тем, как работает интеллект естественный, чтобы затем воспроизвести эти же принципы преобразования информации на железе.
Затем, получив искусственный аналог интеллекта, мы получаем возможность проверить, насколько были верны наши предположения о механизмах работы мозга. Тут нам в самом деле открываются огромные исследовательские перспективы, которые мы и обсудим.
В-третьих, мы узнаем о трёх парах «зеркал» в нашем мозге, о том механизме, благодаря которому «разговор» в нашей голове, эта бесконечная работа мысли, никогда не заканчивается.
Александр Сергеевич Пушкин говорил, как известно: «На свете счастья нет, но есть покой и воля!» Однако же нам предстоит поправить великого поэта: по поводу «счастья» – не знаю, даже как психотерапевт не могу сказать однозначно, это вопрос весьма субъективный, но вот «покой и воля» – это точно не то, на что мы можем рассчитывать.
В-четвертых, мы разберём ещё один, совершенно новый инструмент мышления – «распаковка смысла», – направленный на улучшение коммуникации, трансляции смыслов, которыми мы обмениваемся в рамках своего общения.
«Факт-карты» – инструмент, который помогает нам выйти из тупика, найти возможности решения задачи. Инструмент мышления «векторное кольцо», основанный на трёх способах сборки интеллектуальных объектов, позволяет нам увидеть ситуацию (пространство знаний) во всём объёме и полноте её внутренних взаимосвязей.
Инструмент «Распаковка смысла» позволяет нам понять, что сообщает нам другой человек (автор, проект, произведение искусства), даже если он сам не в полной мере осознаёт суть и смысл своего сообщения.
Так выглядит краткий план. Два первых пункта мы обсудим в рамках первой части книги, а два вторых – уже, соответственно, во втором её томе.
Да, к сожалению, я не уместился в привычный формат. Когда я брался за эту работу, я не до конца осознавал, насколько сложными и трудноизъяснимыми окажутся поставленные в ней вопросы.
В этом есть, конечно, определённая ирония – то, что, как кажется, ты можешь высказать буквально в двух словах, при появлении другого сознания, которому ты пытаешься соответствующий смысл сообщить, превращается в бесконечное и весьма рискованное жонглирование образами и метафорами.
