Пробуждение
Утро началось с раннего пробуждения от солнечных, ещё не смелых, и потому довольно неторопливых лучей, которые, отражаясь от окон соседних домов, целенаправленно пробивались через «вековую» защиту моих глаз с целью пробудить меня от любимого сна и показать этот дивный новый мир, который только начинал утопать в красках майского тёплого утра. Ещё с вечера окна, из-за моей забывчивости не задёрнутые шторами, вежливо пропускали лучи, будто швейцар, придерживающий дверь только что прибывшим знатным посетителям. Птицы, начинающие распеваться, сопровождали наступление лучей нестройными, отдельными песнями, которые постепенно должны были сложиться в полноценное музыкальное произведение. Пению аккомпанировали шелест просыпающихся деревьев и гул изредка проезжающих машин моих товарищей, вставших этим утром ни свет ни заря и направляющихся в неизвестном мне направлении в неизвестное мне место.
Под этот чудесный букет из разнообразных звуков утра, я открыл глаза, борясь с сонливостью и со своим нежеланием покидать мир грёз, нахождение в котором было прервано моей же безалаберностью, смог пересилить себя и встать, чуть ли не вывалившись из-под одеяла, попутно обводя взглядом комнату в поиске повседневной своей одежды. И, не найдя таковой и почувствовав толику досады, направился, как медведь-шатун, по направлению к шкафу с целью хоть что-то надеть. С кухни тем временем лилась музыка, состоящая, правда, из звона и стука посуды, изредка прерываемых родительскими репликами, сопровождаемая приятным запахом только что поджаренной яичницы, которую моя мама всегда делала по воскресеньям и которую я любил сильнее всех остальных блюд. Настраиваясь на хорошее течение дня, я, открыв дверь, ступил за порог своей комнаты. Начиналось обычное, как я поначалу думал, майское воскресенье.
Новости
«Мы сегодня едем на дачу», – немного не та фраза, которую хочет услышать человек, при любом удобном случае находивший причину отсутствовать на столь увлекательном действе. Наверное, Вселенной либо были глубоко безразличны и неинтересны мои пожелания, либо она решила сыграть со мной злую шутку, потому что в них уж точно не было ни одного пункта, содержащего в себе слово «дача», который бы я вдобавок обвёл несколько раз и подчеркнул красной ручкой. Моё удивление, граничащее с негодованием, вызвано тем, что дача – это почти последнее место, в которое я бы с радостью направился. Его законную последнюю позицию может занять разве что остров Груинард, и то с натяжкой. Потому в моём только что проснувшемся и, как следствие, недостаточно быстро соображающем мозгу, начали проноситься множество мыслей, составляющих мой сегодняшний лист занятости, в который даже я верил с трудом. Там находили себе место занятия разнообразного характера: от горы домашней работы, которую не выполнить и до следующего воскресенья, до участия в соревнованиях за честь нашей школы. И только я собирался произнести, что на этот день у меня запланирована чрезвычайно важная, чуть ли не решающая мою судьбу встреча, все мои надежды были разбиты в пух и прах фразой, содержащей примерно такую мысль: «Ты точно едешь с нами, и точка!». Наверное, так сильно я был расстроен лишь однажды, когда узнал, что буквы в примерах по математике – не опечатка. Мой мозг, уже разгорячённый, до сих пор искал пути отхода в надежде, что одно из придуманных мною дел будет важнее обработки клумб и обновления газона. Но, начиная понимать, что выхода уже нет, теряя надежду со скоростью пикирующего сапсана, смирившись, что поездки не избежать, я уже готов был принять свою участь, но случилось то, чего я, как никто другой, не мог ожидать.
Спасение
Ещё ни разу я не был так рад из-за срочного вызова в храм науки и просвещения, в народе прозванного школой. В момент, когда поездка на дачу из нерадостной перспективы могла превратиться в суровую реальность, раздался спасительный звонок, на который я немедленно отреагировал. Резко распахнув обитую кожей дверь, я застал за ней Витю, который был больше похож на бродячего художника, чем на ученика девятого класса. Он был одет в какой-то заляпанный комбинезон болотного цвета, пятна краски на котором выделялись очень чётко, и в такого же цвета футболку с теми же неизменными пятнами. Старые подранные кроссовки, раньше имеющие более светлый зелёный оттенок, словно не желая выбиваться из общей массы, совпадали по цвету с комбинезоном. И лишь независимая кепка гордо краснела на макушке Вити, как проблесковый маячок, выделяясь на общем фоне. Держа в каждой руке по ящику с неизвестным мне содержимым и зажимая под мышкой лист ватмана, он смотрел на меня с раздражением, всем своим видом показывая, что любая оплошность с моей стороны может закончиться довольно печально. На всякий случай, выйдя и захлопнув за собой дверь, я спросил, сделав по возможности глупое лицо: «Чего надо?». Наверное, это было зря. Если бы существовал приз за самое свирепое лицо и самый уничтожающий взгляд, в тот момент Витя смог бы на него претендовать, так как глядя на него, закрадывались мысли о том, что дача себя сама в порядок не приведёт и стоит ей в этом помочь.
Тирада началась, стоило нам выйти на улицу. От Виктора я узнал о себе столько, сколько не знает, наверное, никто из моих родственников. Мне припомнили все ошибки, совершённые мною за последние лет шестнадцать, к слову, из шестнадцати возможных. Наконец, успокоившись, Витя замолчал, давая мне время на обдумывание всего сказанного. В ходе этого крайне конструктивного и содержательного монолога я вспомнил, что наш творческий кружок ещё в среду перенёс собрание с пятницы на воскресенье, о чём я благополучно забыл, чем вызвал негодование Вити. Идти в школу в воскресенье – врагу не пожелаешь, но нет человека, которому пожелаешь поехать на дачу в этот прекрасный и тёплый день.
Витя
Человек, спасший меня от внеплановой поездки и подставивший меня под поток из разнообразных культурных и не очень выражений, а потом потащивший в школу, был моим соседом, живущим в доме напротив, носившим имя Витя. Правда, во дворе он носил другое, не менее звучное и благородное прозвище Тушканчик, или же Тушкан. Всему виной его и без того непропорционально большие уши, которые он вдобавок постоянно прижимал кепкой, из-за чего они казались просто гигантскими. Поначалу мы хотели назвать его Слоном, но наличие во дворе Слона, который ниже и худее почти всех своих сверстников, не прибавило бы нам авторитета, потому пришлось остановиться на Тушкане.
Сам по себе Витька человек добрый и отходчивый, но жутко пунктуальный и раздражительный. Если бы не разница в положении, в первую очередь доставалось бы учителям, опоздавшим на урок. Он был невысокого роста, худощав, с рыжими волосами и веснушками, хаотично разбросанными по всему лицу. Он был на голову ниже меня, из-за чего многие считали его моим младшим братом. Мы с Витей состояли в художественном кружке творческого объединения «Фиалка», но называли его не иначе как «худкружок». Вернее будет сказать, что состоял в нём Витя, а я, скорее, был тем, кто подносит краски, кисточки и тому подобное, то есть был на побегушках у более талантливых и одарённых моих товарищей, что и не радовало, но и не особо огорчало. С Витькой мы познакомились ещё лет 8 назад, когда с родителями только переехали в этот двор. Тогда из нашей компании здесь жили лишь несколько человек, и вместо нас по двору носились то листья, то пыль, в зависимости от времени года. Он не был особенно энергичным или общительным и вообще не обладал какими-то лидерскими качествами, но при этом его мнение в спорах всегда имело вес, он был неким капитаном всей компании. В отличие от остальных, с ним мы почти сразу нашли общий язык. Общение было простым и интересным, так как он являлся на редкость внимательным и эрудированным для своих лет собеседником, который никогда не перебивал, мог поддержать любой разговор и поднимал в нём очень интересные для всех нас темы. Со временем мы стали лучшими друзьями, и он всё чаще без зазрений совести стал таскать меня в школу под всевозможными предлогами. Как, например, сегодня.
