В память о папе
Спасибо
Моей матери, благодаря которой эта книга ожила.
Другу, который поверил в меня за нас обоих.
Подруге, в разговорах с которой родились ключевые идеи.
Анне, моему редактору, за глубокие вопросы и смыслы.
Вам и Вашему яркому воображению, любимый читатель.
Даже у самого темного зла есть светлое прошлое.
Небольшая деревянная лодка бесшумно скользила вдоль берега, рассекая черную, непроницаемую водную гладь. Ночное небо затянула плотная пелена облаков, повергнув в густую темноту крохотное поселение в заливе морского берега. По периметру деревушки, словно стайки светлячков, горели огни – ночные дозорные грелись у костров. Ни один из этих крепких зорких рыбаков в непроглядную ночь не заметил чужую лодку, причалившую к берегу в тени нависшей скалы. Высокий человек в длинном черном плаще аккуратно ступил на песок. Его лицо скрывал глубокий капюшон. Он повернулся к деревне и прищурился. Чужая сила, скользившая между ветхими домишками, уводила в глубь поселения, к «центральной площади» – вытоптанному кругу диаметром несколько десятков метров. Посреди круга на насыпи из прибрежных валунов возвышался грубо вытесанный каменный крест.
Позади раздался шорох и из темноты медленно вышел огромный черный медведь. Человек кивнул головой, здороваясь со зверем. Медведь тоже тряхнул косматой мордой и неожиданно сорвался с места. Отталкиваясь всеми четырьмя лапами, он бежал по песку вдоль морского берега, а отбежав от человека на сотню метров, издал громкий рык, разрезавший плотную ночную тишину.
Со всех сторон послышались встревоженные окрики – дозорные повскакивали со своих насиженных обогретых мест и, похватав вилы, топоры, зазубренные палки, бросились на звериный рёв. А медведь поскакал дальше, гарцуя у кромки воды, словно заправский жеребец. Пока всеобщее внимание было приковано к зверю, человек в черном плаще тенью заскользил между небольшими деревянными постройками. Уже через несколько минут он достиг своей цели.
У подножья каменного креста, который вблизи оказался еще более нелепым и грубым – словно две случайно завалившиеся глыбы, – стоял длинный деревянный помост, на котором лежала распятая девушка. Ее запястья и голени были завалены грудами камней.
То, что не так давно называлось платьем, превратилось в рваное тряпье, кое-где клочками повисшее на исцарапанном, изрезанном, покрытом сине-фиолетовыми пятнами теле. Вонь и смрад, поднимавшиеся от нее, были невыносимыми, видимо, девушку несколько дней кряду поливали помоями и испражнениями. Черты лица слились в сплошной лиловый синяк, а на лбу сочилась кровью свежая, вырезанная ножом на коже, надпись «ВЕДЬМА».
Человек молнией метнулся к помосту и начал разбрасывать камни. Руки и ноги под ними были в ужасном состоянии. Судя по всему, на одной ноге была раздроблена кость. Удивительно, что девушка осталась жива. Он вынул из-за пазухи второй плащ, аккуратно завернул невесомое тело и исчез с ним в темноте. На другом конце деревни все еще слышался медвежий рев и крики людей. В домах уже зажгли свечи – разбуженные ночным шумом жители осторожно открывали ставни, испуганно вглядываясь в ночь. Но ни один из них не заметил темного силуэта между домами, слившегося с тенью. Спустя несколько мгновений человек уже отчаливал от берега в своей крохотной лодочке, на дне которой лежала укутанная в плащ полумертвая девушка.
Весь следующий день они качались на волнах. Лодка очень быстро шла по течению, скалистые уступы по правую сторону сменялись на усыпанные золотым песком безлюдные берега. Человек в черном плаще то и дело прислушивался к слабому дыханию девушки, вливал в рот по каплям жидкость из фляги и обтирал влажной губкой тело, смывая кровь и грязь. К вечеру ее начало трясти. Он нетерпеливо поглядывал на медленно садящееся солнце и едва последние лучи скрылись за горизонтом, схватился за весла. Лодка послушно заскользила к далекому берегу. Скалистые уступы исчезли, практически к самой кромке воды подступили деревья. Причалив к берегу, человек перенес девушку и небольшой походный мешок на траву, а потом оттолкнул лодку, которая, избавившись от пассажиров, заскользила еще быстрее, навстречу открытому морю.
Закинув мешок за спину, аккуратно уложив девушку на плечо, человек, не теряя ни секунды, пошел прямиком в чащу леса.
Устало разогнув затекшую спину, Ивири откинула со лба упавшую на глаза прядь волос. Солнце клонилось к закату, а работы ей предстояло до самой поздней ночи. Это еще если повезет, и рыбаки не вернутся сегодня. Или вернутся, но с пустым уловом. Она кое-как размяла затекшие пальцы и вновь склонилась над огромным узлом спутанных жестких нитей рыболовной сети. Внезапно в голову больно ударило что-то острое.
– Придурошная! Придурошная-придурошная!
Из-за ближайших валунов выглядывали соседские мальчишки, беззубо скалясь грязными чумазыми рожицами. Один из них, хозяйский сын, десятилетний Лукан, радостно подпрыгивал на месте и орал:
– Попал! Попал в Ивку-дурку!
По затылку потекло что-то теплое, голова гудела, Ивири осторожно дотронулась до волос и поняла, что мальчишка камнем разбил ей голову. В следующее мгновение ее спину осыпал с десяток прибрежных камешков.
– Ивка-дурка – ведьмина дочурка!
– Чумная крыса!
– Чертова невеста!
Девушка встала во весь рост, развернулась к орущей кучке – крик и гогот мгновенно стихли, несколько пар горящих дурным азартом глаз уставились на нее.
– Порчу наведу, за скалы занесу, птицам брошу на съедение, – негромкому вкрадчивому голосу для театральности она добавила поднятые вверх скрюченные пальцы рук и сделала маленький шажок в их сторону. Словно стая перепуганных гусей, дети с диким гоготом бросились врассыпную, и уже через секунду берег вновь опустел.
Ивири устало опустилась на теплую прибрежную гальку и вытерла кровь с шеи. Глупые маленькие сычи. Она бездумно глядела в морскую даль, мурлыча под нос «свою» мелодию, перебирая нескончаемые узлы в грязной рыбацкой сети.
Из-за близлежащей скалы, врезающейся в море на добрую сотню метров, вдруг показалось небольшое, странной формы суденышко с темной фигурой посредине. Человек не греб веслами и, казалось, безучастно сидел, подставив спину в черной мантии вечерним лучам заходящего солнца. Лодка и странный рыбак явно были чужаками. Ивири нахмурилась и оглянулась в сторону деревни. Уже пылали первые костры – жены выходили на берег и, в ожидании своих мужей, принимались стряпать ужин. Вокруг костров с визгом и хохотом носились дети. Она перевела взгляд на фигуру в лодке и вздрогнула: лица в широком капюшоне было не разглядеть, но человек повернул голову и, она чувствовала, смотрел прямо на нее.
