Димкино летнее время бежало легко, потому что забот на дедовой пасеке хватало: за пчёлами наблюдать, за погодой следить, за тем, чтобы летки, – воротца в ульи, – оставались открытыми, да за осами, чтобы не бедокурили.
Димка надевал широкополую шляпу с сеткой сразу после пробуждения и не снимал её до тех пор, пока последняя пчела не залетала в свой дом. Так дед велел, ещё когда забирал внука у родителей. Жили они, между прочим, в большом городе – там-то пчёлы не летают, а потому опыта у мальчонки никакого не было. Но дедушка пообещал, что наблюдать за пчёлами – дело нетрудное, а очень даже интересное.
Кроме того Димке было доверено собирать пыльцу, которую полосатые трудяжки приносили из дальних походов. Они счищали её со своих лапок в специальный лоточек возле летка. Когда тот наполнялся доверху, мальчонка доставал его и ссыпал пыльцу в чистую банку. Но совсем немножко пыльцовых крупинок прятал к себе в карман, потому что был уверен, что пыльца – штука волшебная и однажды ему непременно пригодится.
Кроме Димки на пасеке трудились два деда: Фёдор и его старый друг, Степан. Но чаще они пили земляничный чай и рассуждали о мёде.
Оба деда носили окладистые бороды. Только у деда Фёдора борода была седая, курчавая и мягкая. А вот борода у Степана была рыжей и торчала она во все стороны, будто старая метла. Димкин дед был постарше и вёл себя серьёзно и рассудительно. А его рыжий приятель отличался характером разухабистым и шумным. Он от Фёдора даже затрещину мог получить, несмотря на то, что младше был ненамного. Так случилось, например, когда он за старую дедову гармонь от веселья ухватился и давай тянуть меха в разные стороны. Птицы разлетелись и мелкое зверьё, какое в округе проживало, все разбежалось куда глаза глядят – так Стёпа «хорошо» играл. Мало того, что шум поднял, так еще и гармонь без спроса взял. А инструмент свой хозяин никому давать не любил. Вот и получил леща Степан.
Этот рыжий дед становился серьёзным, лишь когда охотничье ружьё в руки брал. Он без него никуда не выходил. А поскольку уходить с пасеки было особо некуда, выходит, и стрелять из него не было нужды. Потому брал Степан ружьё из избушки один раз в день, чтобы почистить или прицелиться на дальнее дерево для сохранности навыка.
Уже который день Димке мечталось дымарём дедовым попользоваться. Так нравилось ему смотреть, как дед непослушных пчёл усмирял. Но, как уже известно, свой инструмент дед не давал никому. А тут оказия случилась: он ушёл к дальним ульям, Степан своим ружьём занялся и дымарь остался лежать на крыльце! Димка оттуда его стянул и отправился, как дед, ульи обходить. Всё ходил вокруг пчелиных домов, траву и деревья осматривал – всюду красота и порядок. Не пригодился дымарь. Да и дыма в нём не было.
Отправился мальчишка в малину, растущую неподалёку, пощипал спелую ягоду и, когда решил было возвращаться к дедову дому, приметил вдруг, как крышка одного из ульев потихонечку съехала в сторону. Кто-то очень маленький запустил внутрь свою ручку, выхватил что-то из улья и, шмыгнув в высокую траву, побежал к лесу. Улей остался приоткрытым и оттуда медленно стали подниматься недовольные пчёлы.
– Дед! Деда Стёпа! Сюда скорее! – закричал мальчишка и кинулся навстречу старшим. – Там улей наш грабят!
– Как это, грабят? – дед бежал на крик внука и пыхтел сквозь пушистую бороду, придерживая на седых кудрях жёлтую панамку.
– А вот так! – вопил Димка, подпрыгивая. – Вытащил что-то из улейка – и в лес!
Димка надеялся, что дед кинется за вором, но тот встал как вкопанный и сердито посмотрел на Димку:
– А чего это у тебя мой дымарь?
– Ну, я так… просто…
– Ага! Я тебе – «просто»! Сказано – не брать!
– Ладно, деда, не буду, – потупил взгляд Димка, но тут же спохватился: – Смотри вот, улей разграблен!
Фёдор и подоспевший со своим ружьём Степан внимательно осмотрели встревоженный пчелиный домик и примятую траву возле него.
– Ну, не разграблен вовсе, ты это преувеличиваешь. А коли не сам открыл… Кто же это может быть? Чтобы зверь полез в улей, да средь бела дня! Не полезет. Да и что ему там делать? Пчёлы ужалят. А не тронут они только медовушек. А, Фёдор? Никак медовушки опять на пасеку пожаловали? – пробормотал Степан.
