Хмурое осеннее утро. Холодный пронизывающий ветер, моросящий дождик и унылые лица спешащих на работу прохожих не способствуют позитивному взгляду на жизнь. И, как назло, в соседней комнате разрывается телефон.
– Четвертый звонок, пятый, шестой… – считал я про себя, допивая остывший кофе. – В офисе столько народу, а трубку взять некому. Куда помощники подевались?
Поворчав, я резко встал со стула и через пару секунд оказался в другой комнате. Телефон продолжал трезвонить.
– Алексей, привет! Ты не мог бы принять одну даму? Она что-то хочет от меня, но я никак не пойму, что именно. Криминальные дела. Я цивилист[1], ты же знаешь. Третий час сидит, вынесла весь мозг.
– Здравствуй, Виктор Иванович, дорогой! Ты как-то без вступления. Хоть бы спросил, как жизнь? Для приличия. Дело-то хозяйственное?
– Да нет, убийство. Мужика серьезного убили из академических кругов. А толком я ничего не понял. Она плачет, несет всякую околесицу. Разговорить ее не удалось.
– А что она хочет? Я ведь не опер и не следователь, да и ты вроде тоже.
– Алексей Львович, я не знаю, что она хочет. Давай я ее пришлю к тебе на разовую консультацию. Нет – вешаю трубку. Она за стенкой сидит, я на улицу позвонить вышел.
– Хорошо, жду ее завтра к девяти утра.
– Нет, она просит принять ее немедленно.
– Пусть подъезжает, я в офисе. Как ее зовут?
– Изотова Валерия Владиславовна. Спасибо, друг, а то я не знаю, куда от нее бежать. Да, имей в виду, она – банкирша или что-то в этом роде. С меня коньяк, выручил. Даю твой телефон и адрес.
Дама приехала быстро. Мы с помощником не успели допить чай с чабрецом, как охрана сообщила о посетителе.
В кабинет вошла – нет, не так – ворвалась дама, породистая и надменная. Итальянский криминолог и психолог Чезаре Ломброзо смог бы очень многое рассказать о ней. Натуру человека, возраст, задатки он определял сходу, в том числе и криминальные. Ломброзо – гений. Я же сразу споткнулся на возрасте. Возраст клиента необходимо знать перед беседой. Да и вообще адвокату на первой встрече лучше знать о клиенте побольше. Я постарался быстренько вспомнить курс словесного портрета в криминалистике. Сколько же ей лет?
Морщинки лобные и височные в наличии, носогубные, межбровные и в углах рта тоже есть. Но все сглажено, словно шлифовали. Глаза немного раскосые: видимо, подтяжка, а то и две. Волосы без седины, но крашенные, светлые, информации не дают. Походка и осанка спортивные – возможна коррекция фитнесом. Зубы неровные, похоже, свои. Но врачи научились так старить коронки, что ничего не поймешь, в них даже пломбы вставляют. Глаза очень внимательные. Видно, что от них не ускользнет ни одна деталь. Глаза – это плохо корректируемый признак прожитых лет. В возрасте взгляд несет отпечаток особой мудрости, не свойственной молодым. Да, по глазам – лет шестьдесят. Так, руки и шея, брови, губы. Точно, именно на этом Ломброзо фокусировал внимание. Кожа шеи дрябловата, горизонтальные морщины. Руки: кожа утонченная, выступают вены. На коже лица пигментные пятна отсутствуют, второго подбородка нет, но тут могли поработать косметологи. Итак, возраст – пятьдесят пять – шестьдесят лет. Лицо решительное, выражает крайнюю сосредоточенность. Брови домиком, внешние края лезут на макушку – привыкла властвовать, никого не будет слушать, уважает только силу. Губы тонкие, сжаты – жесткая, мстительная, напористая, сильная духом дама.
– Присаживайтесь, Валерия Владиславовна. Чай, кофе?
Ну, Ходорковский, держись. Если Чезаре не ошибся, тебе сегодня хана. Слушай и помалкивай, пока она не выговорится. Это, по ее напору, часа на два. Я налил две большие чашки кофе и настроился слушать. Но наши с Ломброзо прогнозы не оправдались. Со своей интуицией как со способом что-то предвидеть я расстался давно. Враки это все – ничего предвидеть нельзя. Но великий Чезаре! Тюремный психолог, светило!
Моя будущая клиентка, не успев присесть, положила голову на руки и разрыдалась. Она плакала, а мы с помощником бегали вокруг нее с водой да валерьянкой. Успокоившись, посетительница молча посмотрела в окно.
– Горе у нас, господин адвокат. Врата моего убили. Ни за что ни про что. Взяли и убили.
Она открыла сумочку, достала оттуда листок бумаги и, прочитав, видимо, мое имя, спросила:
– Вы Алексей Львович?
Я кивнул.
– Я никому не верю, мне нужен человек, который будет смотреть за работой милиции: что они делают, как ищут убийц. Да и вообще ищут ли. Разбираться с прокуратурой. Врат большим человеком был. Вы представителем нашей семьи будете, мы же теперь потерпевшие. Имеем мы право адвоката нанять?
– Конечно, Валерия Владиславовна, вы имеете право на адвоката.
Изотова приподняла брови. Взгляд стал колючим. Я следил за меняющейся мимикой.
– Сколько вам лет, Алексей Львович?
– Сорок.
– Хороший возраст для адвоката. В тридцать есть прыжок, но еще нет опыта. В шестьдесят есть опыт, но уже нет прыжка. В вашем возрасте еще есть прыжок и уже есть опыт.
– Да, я слышал это высказывание о балетных, но с ним можно поспорить. Пианист Ван Клайберн покорил весь мир в восемнадцать, а в пятьдесят вышел в тираж. Вот вам и опыт, и прыжок.
